Олег Быстров - Гренадер

– А корнет?.. – озаботился Саблин судьбой своего незадачливого соперника по дуэли.

– Переведён в танковую роту под Галич. Служит. Однако расслабляться рано, господа. – Теперь он обращался и к Анджею, который тоже был здесь. – Предстоит главная часть работы: защитить Отечество от угрозы с Запада. Кое-какая информация у нас есть, мы всё обязательно обсудим после знакомства с паном Владеком. Предлагаю соприсутствовать, господа. Прошу, присаживайтесь.

Новый кабинет особиста разительно отличался от старого. Не было ни стеллажей, ни металлического хлама. Теперь не вытащишь из угла немецкую «штурмгевер» или «глаз вампира». Монументальный стол со стопками бумаг, кресло для хозяина кабинета и удобный диван для гостей. Там и присели Саблин с Анджеем. Подследственному полагался стул, поставленный посередине комнаты.

При обыске у Шиманского обнаружили два цилиндрических предмета тридцати сантиметров в длину и пятнадцати в диаметре. Весили цилиндры, как и говорил Мазур, около двадцати килограммов и изготовлены были из свинца. Те самые «метки». Находку передали экспертам.

Пётр Соломонович тоже вёл себя непривычным образом. Сейчас подполковник скорее походил на хищную птицу, сокола, вышитого у него на рукаве. Он клевал резидента вопросами, будто рвал острым клювом парное мясо пойманного зайца. Однако допрос вёл в русле последнего задания Шиманского, не касаясь пока организации «Серебряный зигзаг». Саблин подозревал, что эти данные не предназначены для его ушей.

Пан Владек скоро бросил запираться, понимал, игра проиграна, и провала ему не простят ни поляки, ни немцы. Но, что в контейнерах и как это действует, он не знал. Выполнял инструкцию: цилиндры должны попасть в штаб и Цитадель. В детали его не посвящали. Однако сам он считал, что это часть нового оружия. С его слов, где-то в Силезии, на севере Судетских гор (опять Судеты), существует совершенно секретный объект, один их самых охраняемых и таинственных объектов Третьего рейха. Там находится оружие, способное кардинально изменить сложившееся соотношение сил в мире и дать Германии такой козырь, что противостоять её мощи будет попросту невозможно.

Более о чудо-оружии пан Владек ничего не знал, но сам твёрдо верил в свои слова и твердил беспрестанно, что врагам Рейха скоро придёт конец. Поляк был настолько убеждён в этом, так упорно твердил одно и то же, что допрос начинал походить на беседу с умалишённым. Когда Саблин спросил, известна ли Шиманскому пани Ядвига Каминьска, резидент ответил:

– Да. Я знал её. Мы действительно служили с её мужем ещё при австрияках. Но Ядвиге не повезло, случайно она увидела нас с Мазуром и Качмареком возле Политехнички. Оказалось, там учится её племянница. Пригласила в гости.

– Что вы делали возле Политехнички? – тут же вцепился Иоффе.

– Я передал художнику из мастерской при факультете ёмкость с краской, – ответил Шиманский. – Эту краску он должен был нанести на плакат, с которым выступали девчонки в тингель-тангель. Члены боевой тройки страховали.

– Флакон стеклянный? – неожиданно прервал Шиманского подполковник.

– Нет, тяжёлая свинцовая банка, и краски в ней – на дне. По инструкции художник должен был нанести на плакат всего несколько мазков, потом закопать банку и всё забыть. За хорошие деньги, конечно.

– Вы ему заплатили? Его имя, адрес?

– Да, деньги обещал, но адрес его теперь – Лычаковское кладбище. Шершень сработал.

– А пани Каминьска?

– Я воспользовался приглашением, у меня были на неё виды. Но старуха что-то заподозрила. Заявила, что не зря мы болтались возле здания, где на следующий день разыгралась трагедия. К тому же в Мазуре и Качмареке старая карга углядела военную выправку. Вопросы её становились всё опаснее, а, учитывая знакомство с русскими офицерами, рисковать я не имел права. Пришлось прибегнуть к препарату, которым меня снабдили в Центре, в Варшаве. Сердечная недостаточность, притом не в тот же день, а на следующий. И никаких следов. Немецкая разработка.

Саблина больно царапнули и «старуха», и «карга». Сволочи, какие же они все сволочи!

– Роль профессора Штраубе? – продолжал наседать Иоффе.

– Он готовил девчонок. Заложил в подсознание гипнопрограмму, ключевое слово находилось в строке песни. Остальное меня не касалось, но вы знаете, чем всё закончилось. После проведения операции профессор стал опасным свидетелем, Шершень, то есть Качмарек, зачистил концы. А как немцы провернули саму операцию, ума не приложу. Судя по всему, не обошлось без чудо-оружия. Теперь вы понимаете, с чем имеете дело?