Олег Быстров - Гренадер

Их разделяло не больше двух метров: командира немецкой ударной группы и командира российского гренадерского взвода. Из последних сил Саблин крикнул:

– Карл!

Немец обернулся. Рефлексы у тевтона были что надо, тут же вскинул перчатки к голове, встал в стойку, – но в следующий миг поручик оттолкнулся, используя пружинистую натянутость каната, – почти взлетел над рингом и совершенно немыслимым свингом – из-за головы, сверху, используя маховое движение, – обрушил кулак на челюсть германца, пробивая защиту.

Дитмар рухнул. Саблин повалился на него сверху. В следующий миг Урядников выхватил из сумочки, где держал губки, полотенца и прочую утварь боксерского секунданта, два нагана и направил оружие на Гросса и Рунге.

– Лечь! – громовым голосом проорал прапорщик. – Мордой вниз, сучьи дети! Или стреляю!

Скорее всего, немцы не понимали по-русски, но интонации и жесты были достаточно красноречивы. Наганы – тем более. Унтер и фельдфебель бросились на ринг рядом с боксёрами.

Толпа немецких солдат внизу покачнулась, отхлынула. Движение это было безотчётным, продиктованным не воинской выучкой или рассудком, но инстинктом застигнутой врасплох толпы. Лишь один из офицеров, выхватив люгер, кричал на подчинённых. И тут обращенная к немцам стенка помоста рухнула наружу, а оттуда – зло и нетерпеливо – высунулись рыла пулемётов ZB.26. Трёх из четырёх имеющихся. Четвёртый целился во вражеских солдат сверху, с вышки.

Пограничники быстро рассредоточивались, выхватывая припрятанное у помоста оружие, залегали. Количество взятых на изготовку чешских винтовок становилось всё больше с каждой секундой.

– Оружие на землю! Руки вверх! – заорал по-немецки выскочивший как из-под земли надпоручик Милан Блажек.

Вместо этого солдаты продолжали пятиться. Защёлкали беспорядочные выстрелы, кашлянул МП-38. И тогда в дело вступили пулемёты. Первые ряды немцев выкосило начисто. Остальные валились на землю, бросая оружие.

В следующий миг в лесу тяжко ухнуло, среди крон деревьев взметнулся чёрный, жирный султан дыма. Первый взрыв, затем второй, третий… Это рвались немецкие «специальные машины 222» вместе с гаубицами.

В буковой роще стихала короткая перестрелка. Гренадеры обезвредили пулемётные расчёты ещё при первых выстрелах со стороны нейтральной полосы. Застигнутый врасплох, дезорганизованный противник оказать сопротивления не смог, и теперь русские выводили оставшихся немецких солдат под дулами автоматов и трофейных пулемётов.

За десять минут всё было кончено. Бойцы ударной группировки вермахта топтались на ничейной полосе бывшей австрийской границы, вокруг стояли чешские пограничники с винтовками наперевес. Гауптман Карл Дитмар, сидя на настиле ринга и с трудом отходя от тяжёлого нокаута, смотрел на всё это со смертной тоской.

Отдельно лежали на земле укрытые плащ-палатками тела павших пограничников и гренадеров, русских и чехов, друг подле друга. В нескольких метрах – погибшие немецкие солдаты.

– Герр гауптман, – Саблин подошёл к Дитмару. Поручик успел умыться, Урядников обработал его избитое лицо, но речь офицеру давалась пока с трудом. – Вас и ваших людей я объявляю военнопленными. Впредь с вами будут обращаться соответственно статусу военнопленных, оговоренному Женевской конвенцией.

– Ты опять нокаутировал меня, русский. – Немец продолжал смотреть на своих пленённых солдат. – Но это не конец…

– Увидим.

Саблин ждал транспорт из Зноймо для конвоирования пленных. Блажек пошёл в избушку, связаться со штабом округа. Заверил, что задержек не будет. Милан пребывал в радостном, приподнятом настроении, серые глаза блестели, фуражку он залихватски сдвинул набок и постоянно улыбался. Дать отпор штурмовой группе вермахта силами пограничной заставы, пусть даже с помощью русских гренадеров, это было для него событием.

Спустя час Иван Ильич сидел на ступеньках помоста, отходя от бани, устроенной ему «Гансом» на ринге, когда хлопнула дверь, и надпоручик быстрой походкой направился в его сторону. Что-то изменилось в чешском офицере, Саблин не сразу понял – что. Блажек приблизился.

Улыбки, той чудесной открытой улыбки, что так шла Милану, не было и в помине. Наоборот, губы его сжались, превращая рот в горькую складку. Глаза потускнели, лицо осунулось, словно офицер заболел неожиданно тяжким недугом.

Он подошёл и проговорил севшим, надтреснутым голосом:

– Прости, Иван, у меня приказ. Час назад президент республики Чехословакии подписал документ, по которому Судеты отходят Рейху. Полностью и безвозвратно. Гитлер заявил, что инциденты на границе, если таковые имели место быть, досадное недоразумение. Вот такой приказ, считать нас всех досадным недоразумением. Оружие немцам вернуть, обеспечить беспрепятственный переход на свою территорию. Помочь собрать погибших.