Виктория Гетто - Исход (СИ)

— Он симпатичный.

И верно — черты лица правильные, относящиеся к давно утерянному у нас фенотипу, который ещё можно иногда увидеть в глухих местах страны и на старинных фотографиях и дагерротипах. Равнодушно пожимаю плечами в ответ.

— Па… Давно ты этим занимаешься?

— Как сказать… В армии научили. Знаешь же. где я служил…

— Да ты почти не рассказывал. Только пару фотографий и видела.

Ухмыляюсь в ответ:

— Так их и так всего две. Остальные так, уже дома снимался, после дембеля. Меньше знаешь, лучше спишь. И маме только не говори, что видела.

— Как?!

— В смысле — про меня. А про переселение ещё ничего не решили. Идею я вбросил, ребята тоже наверняка свои мысли имеют. Так что обсудим дома, и решим, что и как. Тогда, как я понимаю, всем и скажут.

Дочка молча чертит пальцем по земле, потом поднимает голову, поправляя выбившийся их-под тактической шапочки локон, а я невольно любуюсь ей — она у меня красавица… В маму.

— Не знаю я, пап. И дома ловить уже нечего, и сюда как-то стрёмно.

— Понимаю. Но сначала послушаем господинчика. А там уже решим.

Она согласно кивает. Тем временем из кустов подтягиваются наши. При виде мирно спящего рядом с нами 'языка' они удивлённо рассматривают тело.

— Чего? Как заказали — так и получите.

— Ну ты…

Владыка Войны завистливо цокает языком. Я машу рукой:

— Они тут непуганые. Ничего сложного. Будь кто из наших — пришлось бы попотеть…

Быстро срезаем шест, стягиваем пленнику ноги, заклеиваем на всякий пожарный скотчем рот, Тролль и Эсминец подхватывают его, словно охотничью добычу, и мы спешим к точке перехода. Хвала Богам, пленник вскоре приходит в себя, и по тоннелю шагает на своих двоих…

…На этот раз путь под землёй даётся мне легче. Дочка вообще цветёт и пахнет, перехватывая уважительные взгляды взрослых мужчин в свою сторону. Королева! Я улыбаюсь краешком губ. Серый открывает крышку люка, и мы выбираемся в его палатку. С облегчением усаживаюсь на стул и вытягиваю ноги. Оружие оставлено к подземной камере, только нож на поясе. Дочка плюхается рядом. Серый облегчённо машет рукой:

— Уф! Наконец то…

— Что с пленником будем делать?

— Как что?!

Серый даже подскакивает на своей табуретке.

— Сейчас чайку попьём, и будем допрашивать!

— А кто его язык знает?

Серёга хмурится:

— Ну, не скажу, что хорошо. Но понять сумею…

Со вздохом поднимается с места, шлёпает к кулеру, стоящему в углу. Вода в бутыли булькает, набирая воздух. Я делаю себе крепкий кофе с лимоном, Иришка пристраивается рядом, жадно осушая кружку с чаем. Разные у нас вкусы. Я — кофейник. Она — чайник. Хвала Богам — не водочник… Серый что-то неразборчиво говорит в стоящую на столе 'моторолу', и вскоре полог палатки распахивается. Нам приносят пышущую жаром еду. Общий довольный возглас, и вскоре со всех сторон слышится размеренное чавканье. Аппетитом никто не обижен, ну а я, кроме еды, анализирую свои ощущения после возвращения. Такое ощущение, что со мной что-то происходит. Только вот что? И в какую сторону? Но явно чувствую некие процессы в организме… Вскоре посуду и подносы забирают дежурные, а мы, кто курящие, перекурив по быстрому возле входа, приступаем к допросу. Слегка помятого пленника извлекают из-под земли, и начинается беседа. Нас интересует всё. От цвета трусов среднестатистического жителя, до того, носит ли он таковой предмет одежды вообще. И, конечно, самое главное на настоящий момент — политическая обстановка в мире…

…Супруга встретила нас с дочерью насмешками:

— Сутки пробегали, и никакой добычи! Эх, вы! Горе — охотники!

Ирина вспыхнула, но я успокаивающе положил ей руку на плечо:

— Мы же не виноваты, что всю дичь распугали до нас?

— И стоило сутки лазить? Вернулись бы сразу, как увидели, что пусто!

Развожу руками:

— Ну, извини. Народ решил поискать хоть что-нибудь. Не будем же мы одни возвращаться? Да ещё через ночной лес.

Она хмыкает, потом задумчиво говорит:

— Тоже верно. Леса тут дремучие. Пойдёшь — не вернёшься.

Умолкает, потом вдруг вскакивает со своего стула:

— Может, вы есть хотите? Я сейчас…

Машем руками оба вместе, получается на удивление синхронно:

— Ой, не надо! Мы у командира поели!

Добавляет Ирина, и супруга с удивлением смотрит на мгновенно повзрослевшую дочь. Задумчиво покачивает головой, потом ставит чайник на небольшую плиту.

— Хоть чаю попейте.

На это мы согласны. Я выношу стул на улицу, ставлю возле палатки, медленно отпивая кофе, ничего другого потому что не пью, задумчиво смотрю на расстилающуюся передо мной гладь озера в обрамлении бронзовых стволов сосен. Иришка пристраивается рядом. Из палатки выходит сын, смотрит на нас с завистью. Потом спрашивает: