Никита Аверин - Крым-2. Остров Головорезов

Поште не было страшно. Он сделал все, что мог, и боль, терзаю­щая его, разрывающая внутренности, должна была вскоре отпу­стить. Тогда Пошта будет свободен — от обязательств, от привя­занностей, от всего.

— Беги, Один, — попросил он коня.

Верный боевой друг мотнул головой. Нет, он не убежит. Хозяин не взял его в предпоследний поход, но в последний-то Один отпра­вится вместе с Поштой, должен же кто-то нести его на спине. А то пропадет ведь. Вот — пропал почти.

— Уходи, друг. Уводи остальных... — ослабевший рукой Пошта оттолкнул морду Одина. В ответ послышалось обиженное ржание. Конь не хотел бросать своего хозяина и друга, не желал оставлять его наедине со смертью. Листоноша не мог найти в себе сил, чтобы объяснить коню, что ему вовсе не обязательно погибать вместе с ним. Что он должен жить, должен провести сквозь осаду остав­шихся в цитадели лошадей. Восьминогие скакуны просто не смог­ли бы пройти по туннелю, ведущему к тайному выходу в степи. Но это не значило, что листоноши с легкой совестью могли оставить своих помощников на растерзание захватчикам. Конечно, лошади могли постоять за себя, но сперва им следовало убраться прочь из заминированной крепости.

Эту мысль Пошта попытался донести до Одина без помощи слов. Листоноша знал, что его конь (как и все его восьминогие со­родичи) имеет зачатки телепатии. И похоже, на этот раз Пошта вновь не ошибся.

Один ещё ржал и разгневанно бил шипованым копытом по полу, но потом всё-таки согласился с доводами хозяина. В послед­ний раз ткнувшись мягкими губами в щеку Пошты, Один выбежал прочь. Листоноше показалось, что он успел заметить слезы, бегу­щие из огромных лиловых глаз.

На улице послышалось громовое ржание Одина. Тут же ему от­ветили десятки не менее грозных ржаний. Это лошади клана сбива­лись в табун, для того чтобы в последний раз помочь своим хозяевам. Словно живое воплощение богов природы, табун восьминогих ко­ней бросился сквозь горящие ворота, створки которых, объятые жарким пламенем, уже развалились и еле висели на некогда мощных кованых петлях. Первым, само собой, скакал Один. Удар его мощ­ных копыт буквально разметал остатки ворот на горящие щепки. Не сбавляя темпа, табун отчаянным галопом прорвал строй противни­ка. Нападавшие даже не попытались открыть огонь по грозным ска­кунам. Лишь казаки дернулись было снарядить погоню за столь ла­комой для них добычей, но были остановлены окриками гетмана.

Конечно, всего это Пошта уже не видел. Из последних сил ли­стоноша подтащил себя к низкому столику с красной кнопкой. От­кинул стеклянный колпак. На стенах орали — в Джанкой ворва­лись захватчики.

Наверное, листоноши уже далеко. Пошта надеялся на это. На­деялся на то, что Бандеролька в безопасности и сумеет увести лю­дей, сумеет отыскать бункеры и возродить цивилизацию.

Его палец лег на кнопку.

Пошта медлил. Ему хотелось вспомнить что-нибудь по-настоящему значимое или за несколько оставшихся секунд про­жить всю жизнь. Он старательно вспоминал друзей, Бандерольку, профессора, Штемпеля, Филателиста, Буйена, свои приключения. Но никак не мог выбрать, за что уцепиться, что прижать к себе пе­ред последним шагом в пустоту.

Он просто жил и просто выполнял свой долг.

Он был листоношей — передавал новости и весточки, хранил знания и приумножал их.

Он отыскал перфокарту, могущую изменить мир, по чистой случайности.

Рядом с ним были друзья и рядом с ним были враги.

Что же, что?!

Ликующие вопли — штурмовики обнаружили, что цитадель сдана без боя — слышались совсем рядом.

И Пошта вспомнил.

Это было очень давно. Так давно, что до смертного часа воспо­минание не являлось ему ни разу.

Он вспомнил нежное, доброе, похожее на Бандеролькино, но покрытое язвами лучевой болезни, лицо. Лицо его матери. «Ты бу­дешь великим человеком, сынок. Ты будешь человеком, что бы там ни говорили. За тобой будущее».

«Да, — подумал Пошта. — Будущее за нами, за мной. Потому что мы разумны».

Он улыбнулся. Еще напоследок вспомнил Бандерольку — как видел в последний раз. Конечно, он подождет ее — там, где нет тем­ноты. И нажал кнопку.

— Живей-живей-живей! — надрывала голос Бандеролька. Стоя у выхода из подземного туннеля, она подгоняла растерянных и на­пуганных женщин и детей, которых в цитадели листонош оказалось довольно много. Мужчины из Джанкоя и оставшиеся в жи­вых члены клана экстренно выносили остатки арсенала, архив и самую ценную технику, которую могли унести на руках. — Не раз­бегайтесь и не толпитесь у выхода!