Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Шереметьево

– Уверен, – сказал я. – Языком ты трепать горазд, посмотрим, на что еще сгодишься.

Я, конечно, блефовал. Эта горилла, небось, с детства воинскую науку постигала. Хотя, если биться нож на нож, у меня с моей «Бритвой» есть кое-какие шансы. Ну, а коли придется стреляться из тех ТТ, что княжьи телохранители в подмышечных кабурах прячут, так вообще красота…

– Все слышали? – еще громче Никифора заорал княжий телохранитель. – Пришлый божьего суда требует. Стало быть, мне оружие выбирать. И я выбираю мечи.

Ах ты ж, маму твою за ногу! Сволочь… Хотя, все правильно. С древности на Руси повелось – кого вызвали, тот и выбирает, чем биться. И тут я попал конкретно…

Если честно, всегда недолюбливал я длинномерный холодняк. Вернее, не понимал увлечения им. Огнестрел – ясно, это святое для любого вояки. Нож – тоже, хоть и второстепенное оружие, но все-таки оно вполне способно в траншее, в тесном коридоре, да вообще в любом ограниченном пространстве дать тебе реальный шанс против врага, вооруженного чем угодно. Если умеешь им работать, конечно. А я без ложной скромности умел, и любил ножевой бой нисколько не меньше огневой подготовки.

Длинномер же в моем понимании всегда был анахронизмом, не имеющим к современной войне ни малейшего отношения. Ну, и зачем, спрашивается, заниматься тем, что тебе никогда не пригодится в жизни?

Оказывается, ошибся. В мире реактивных самолетов, скоростных лифтов и подземного метрополитена меч стоит в одном музейном ряду рядом с пращой, щитом и алебардой. А в постап-мире, где огнестрел сам стал музейной редкостью, длинномер вновь обрел право на жизнь. Вернее, на отнятие жизни у других…

Конечно, в процессе моих скитаний по мирам приходилось мне и саблей, и мечом махать. Но при этом я осознавал, что мое махание настолько же далеко от настоящего искусства владения длинномером, как стрельба из духового ружья в парковом тире далека от снайперской работы.

Но ничего не попишешь, отступать некуда во всех смыслах. Народ мигом образовал круг прямо тут, перед лестницей, еще залитой кровью погибшего правителя. Наглядная иллюстрация к тому, что жизнь идет своим чередом, и чья-то смерть никоим образом не помеха этому процессу.

Тарас же нарочито медленно вытащил свой меч из ножен, взвесил в руке, прищурился, глядя чуть ниже моего подбородка, будто прицеливался. Театр одного актера, блин. Интересно, а мне где меч брать? Что-то никто не торопится нести мне дуэльное оружие.

– Возьми мой, – буркнул Степан, брат Никифора, отстегивая с пояса и протягивая мне меч потертой рукоятью вперед. – Конечно, он не чета Тарасову. У него дорогой клин из нелегированной углеродки ручной ковки. А это дешевая нержавейка, мы ж народ простой, куда нам до княжьих людей. Поэтому под прямой удар плоскость клинка не подставляй, блокируй под углом, а то…

Он говорил что-то еще, а я смотрел, как Тарас легко и непринужденно вертит в руке свой меч, при этом не мигая глядя мне в глаза. Будто не тяжелую железяку держит, а пластмассовый муляж. Да и игрушечный меч без хорошей подготовки так не покрутишь, чтоб его не видно было в воздухе, только смазанная тень, будто пропеллер, вокруг воина вращается. Молодец, Тарас, грамотно противника, то есть, меня, психологически давит. И заодно на электорат работает, который, разинув рты, вылупился на телохранительскую показуху. Баллы набирает перед выборами нового князя, которые, как я понимаю, состоятся сразу же после убийства меня. Народу руководитель нужен, без этого никак. Король умер, да здравствует Тарас, или что-то типа того. И, судя по горящим глазам многих в толпе, они уже сейчас готовы проорать нечто подобное.

– Ну и долго мне на этого шута пялиться? – довольно громко поинтересовался я. – Может, к делу перейдем?

Щека Тараса заметно дернулась. Одновременно с дерганьем остановился и слабо гудящий вентилятор с одной остро отточенной лопастью. Теперь острие меча моего противника было направлено мне точно в грудь.

– Ну давай, посмотрим, кто из нас шут, а кто уже дошутился, – прошипел телохранитель. – Заходи в круг, потолкуем. Ануфрий, дашь команду?

– А то, – протиснулся из толпы второй телохранитель. – На счет три.

Я шагнул в круг. Правда, в отличие от противника, свой неказистый меч я держал как палку, двумя руками, аккуратно, чтобы не порезать об лезвие левую ладонь – надо отдать должное Степану, его оружие было заточено отменно. Кому как, а мне вот так удобно. Чем на весу одной рукой держать более чем полуметровую полосу стали, я ее лучше двумя подержу. Меньше устану.