Сергей Слюсаренко - Тактильные ощущения

— Подожди! — Саля крепко сжала мою руку. — Я хочу хоть что-то понять из этого бреда.

Саля вырвалась вперед и потащила меня, продираясь сквозь восторженных, ближе к трибуне. Через секунду мы были у страшноватого подиума. На нем стояла группа странных личностей. Лица отъявленных мерзавцев. Даже отсюда было видно, что они упиваются властью над толпой. Один из верховодящих с брезгливой гримасой показывал соседу пальцем на кого-то из стоящих внизу.

Чуть в глубине трибуны стоял совсем иной человек. Ни капли эмоций не отражалось на его лице. Но было понятно, что он тут главный. А те, кто на сцене, тем более те, кто на площади — просто его игрушки. Человек этот внезапно оглянулся и раздвинул ткань задника трибуны. Сквозь образовавшуюся щель скользнула хрупкая девушка. Даже теплая зимняя куртка не могла меня обмануть. Танильга. Она что-то проговорила главному и встала рядом с ним. Казалось, она ищет кого-то в толпе. Мне не надо было гадать, что или, вернее, кого она искала. Через мгновение наши взгляды встретились. Исчезли все. Исчезли вопли и зеркальца. Как в тумане я стал продираться сквозь толпу. Медленно, очень медленно, как во сне, в котором идешь навстречу тому, что искал всю жизнь, и никак не можешь приблизиться, я пошел к Танильге. Я был уже у канатов, отделявших толпу от охранников, когда Танильга, легко соскочив с высокой трибуны, стала продираться сквозь цепь той же охраны. Через мгновение я держал её руку в своей но охрана и не думала пропускать Танильгу.

— Майер, я правильно сделала, —тихий голос Танильги я слышал даже в реве ничего не замечающей толпы. — Я знала, что ты меня увидишь здесь и поймешь…

Боковым зрением я заметил, как тот бесстрастный отдал какой-то приказ одному из стоявших на трибуне. Помощник припал к рации. В ряду охраны пробежала волна слабого оживления.

— Пойдем отсюда, — начал было я говорить не очень реальное.

Нас прервал рев мотоцикла. Справа от сцены, разогнавшись на короткой эстакаде, служившей входом на трибуну, в строй охранников влетела «Хонда». Саля легко развернула мотоцикл прямо на месте, сметая задним колесом вытащивших оружие охранников, и застыла в коротком ожидании. Не задерживаясь ни на секунду, я ломанулся через канаты и кольцо охраны. За это мгновение Саля успела соскочить с «Хонды», выхватить у одного из упавших телохранителей короткий автомат и веером пустить очередь в небо.

— Майер — за руль! — резко приказала Саля. Я и сам понял её замысел. Подобрав успевший завалиться мотоцикл, я бросил застывшую Танильгу за спину на сиденье и крутанул газ, не отпуская сцепления и открыв выхлоп мимо глушителя. Мотор отозвался добрым джином, готовым разрушить и построить дворец. Я скорее почувствовал, чем понял, что Саля уже в седле сзади, зажав намертво между нами Танильгу, и готова к продолжению гонки. Выкручивая ручку газа почти до упора, я ринулся в толпу, в чуть заметный просвет между трибуной и первыми рядами митингующих. Рев двигателя на форсаже почти полностью заглушал дробные очереди. То ли Саля стреляла, то ли охрана. Нас спасло то, что я хорошо знал эту часть города. Вывернув сразу налево за трибуной, мотоцикл, проскальзывая задним колесом, ушел в крутой правый вираж. Сколько же проклятых лошадиных сил в салиной «Хонде»? Следующий поворот, который сразу переходил в подъем, получился уже на одном заднем колесе. Машина вздыбилась, как гордый пегас, унося нас почти что в небо. Несмотря на то, что на подошве налип снег и нога скользила по педали, скорости переключались легко. Как будто только вчера я гонял на лёгенькой «Яве».

Мы вылетели из города, как из чумного барака, не тормозя и не выбирая дороги. Только подъехав к повороту на наш бункер, я понял, что гнать уже нет смысла.

— Саля, мы, по-моему, классно покатались. — радостно проговорил я в микрофон коммуникатора тыкавшийся мне в лицо. — Саля, ты что, наушник проглотила?

Я остановился на обочине, красноватой в лучах вечернего солнца. Сале не дала упасть легкая спинка, притороченная сзади к сиденью. Этакий рокерский шик. Она крепко держалась правой рукой за ремень, идущий вокруг кожаного сиденья, прижимая Танильгу к моей спине. Левая рука все ещё сжимала короткий автомат, отобранный у охранника. Танильга легко, как будто делала это пять раз на дню соскочила на землю, перекинув ногу вперед через бензобак. Саля неестественно медленно сползала, наклонившись к сиденью лицом. Я подхватил её, опасаясь, что она может обжечься о выхлопную трубу. раскаленную после гонки. Никогда не думал, что Саля такая легкая. Осторожно положив ее на снег, я неуклюже снял с неё шлем. Саля улыбалась.