Дмитрий Ермаков - Третья сила

— Вы что?! Плюньте! Бросьте скорее! На поверхности ничего нельзя есть! — пролепетала Лена, с изумлением следя за тем, как буддист невозмутимо лакомится ежевикой.

Данзан спокойно дожевал сыроежку, после чего произнес флегматично:

— Какой, однако, медленный яд. Ем их уже года два — и до сих пор жив.

Пару часов спустя, видя, что Лена уже шатается от голода, но не решается притронуться ни к какой пище, Данзан почти силой усадил ее на циновку. Сам сел напротив и с аппетитным чавканьем съел пригоршню орехов. Живот Лены отозвался печальным урчанием. От голода у девушки начинала кружиться голова: в последний раз она ела на станции Спортивная. Но она держалась. Разум убеждал Рысеву: съедобная пища на поверхности — это бред. Такого просто не может быть.

— Слушай, давай поговорим серьезно, без лишних экивоков. Я похож на психа? Нет? — убеждал ее Данзан Доржиев. — Значит, я понимаю, что делаю. Если бы хотел с собой покончить, то нашел бы способ быстрее. Сяо говорил наверняка, что я сюда ходил несколько лет. Присматривался. Готовился к переезду. Что ты думаешь, в метро не просачиваются ядовитые вещества?

— А как же фильтры? — возразила Лена, но Доржиев лишь отмахнулся от ее замечания.

— А! Не смеши. Посмотрим правде в глаза: за двадцать лет все износилось. Системы жизнеобеспечения на большинстве станций метрополитена не чинят, нет ни сил, ни средств. Но метро не вымерло. Значит, не так все плохо на поверхности, понимаешь?

Лена сдалась. Голод после яростной борьбы победил осторожность и логику. Перекрестившись, она отправила в рот сначала один орех, потом другой. Вскоре девушка наелась. Но спокойнее на душе не стало. Оставив в покое философа, Лена пристала с расспросами к Борису Молотову.

— Аномалия какая-то, — пожал плечами сталкер.

— Спасибо, дядь Борь. Теперь все ясно! — фыркнула девушка. Ее отец, оказавшись не в состоянии рационально объяснить какое-то явление, тоже прибегал к помощи этого термина.

— Могу другое слово придумать, — отвечал Борис, слегка задетый ее реакцией. — Нет, реально, что ты хочешь услышать? Научные выкладки с формулами?.. Я проверил остров счетчиком Гейгера. Фон в пределах нормы, шесть-семь микрорентген. И белки тут, сама видела, нормальные, довоенные. Вороны, корвус кораксы хреновы, тоже. Значит, не только мутанты могут жить на поверхности. А почему оно так?.. Наверное, микроклимат особый на острове. Нева — река полноводная, всю дрянь давно смыло, и течет из тех краев, где не бомбили. Открою тебе маленький секрет, — подмигнул сталкер, — чистых мест на самом деле много. И я не про остров Мощный. В черте города тоже есть места, где нет ни газов, ни радиации.

— Так почему людям не выйти на поверхность?! — кипятилась Лена.

— Ну да, щас, — Борис в очередной раз пресек ее смелые мечты на корню. — Сколько лет придется эти руины обживать, в землянках ютиться. Не-е, Лен. На это решатся только безумцы. И Данзана в пример не приводи. Он потому ушел, что нашел отличное местечко. А почему оно тут так… Не все ли равно?

— Не все равно! — упиралась Лена.

Но Лене быстро стало ясно, что опасениями ей делиться не с кем. Бадархан искренне восхищался своим ученым другом и воспринимал любые его слова как высшую истину.

Бориса первое время нервировала близость к острову Крестовский, слишком свежи в его памяти были воспоминания о злосчастном походе "за хабаром". Однажды они с Леной увлеклись сбором ежевики и опомнились лишь тогда, когда оказались на самом берегу.

— Идем отсюда, быстро! — зашипел сталкер, схватил девушку за руку и потянул обратно в чащу.

Лена вяло упиралась. Страх и любопытство боролись в ее душе. Она понимала, что если такой бесстрашный человек, как Молотов, испытывает перед чем-то суеверный ужас, значит, опасность реальна. Но как же хотелось разобраться в тайне Крестовского острова!

— Секундочку, дядя Боря. Одну секундочку, — умоляла Лена, жадно вглядываясь в густые заросли на берегу Крестовского. Она пыталась засечь любой признак движения.

Борис перестал тянуть ее на себя. Он решил, что лучше удовлетворить любопытство девушки, чем отвечать на бесконечные вопросы.

Несколько минут царила гробовая тишина, нарушаемая лишь плеском воды и лесными шорохами. Потом из заросшего парка развлечений, некогда занимавшего большую часть острова, донеслись душераздирающие крики, исполненные боли и отчаяния. Они то затихали, то звучали с новой силой. В полной тишине, царившей на берегах реки, дикие вопли разносились на многие километры вокруг…