Подойдя ближе, Алексей с удивлением узнал в ней сержантку, с которой чуть-чуть пофлиртовал утром. Девушка чуть переминалась с ноги на ногу — казалось, что, несмотря на теплую одежду, осенняя прохлада ее пробирала. Увидев его, она быстро, если не сказать, поспешно шагнула навстречу — так, что у репортера не успели даже возникнуть сомнения в том, что ждали именно его.
— Я слышала, было сопротивление. У вас есть раненые? — Неверный свет не позволял разглядеть выражение ее лица. Была ли в нем жадная заинтересованность стосковавшегося по новостям человека или непонятное беспокойство, Алексей сказать не мог.
— Ерунда. Один человек получил дробину в ногу, вот и все. А что вы делаете…?
— Как это «что»? Конечно, забочусь о том, чтобы вы выполнили свое обещание… и потом, надеюсь, составили мне компанию в баре. — Алексей чуть помедлил — он здорово устал от тряски и беготни, но все же кивнул.
— Давайте встретимся там через полчаса?
— Хорошо. Вот ключ от вашей комнаты. — Пластиковую карточку, дававшую доступ в жилые помещения, Алексей получить утром забыл. Сейчас она пришлась как нельзя кстати. Он быстро прошел в длинный одноэтажный барак, разделенный на одноместные ячейки. Шкаф для одежды со сменой белья внутри, кровать, тумбочка, стойка для оружия — и больше ничего. У входа Алексей нашел свою сумку, потом разыскал снабженца, который выдал ему дополнительный паек — плитку шоколада, сигареты, стограммовую пачку кофе, а также талоны на посещение бара. Все это вместе с душем заняло чуть больше времени, чем полчаса. Когда Соснов вошел в большое, полное голосов и табачного дыма помещение, его уже ждали.
В поднявшейся навстречу репортеру девушке осталось очень мало от знакомой ему сержантки. Устав разрешал носить иную одежду, кроме формы, по вечерам, и Тайра этим воспользовалась. Несколько мгновений Алексей смотрел на ее затянутое в тонкое шерстяное платье тело, остановившись на золотом кулоне в виде солярного знака — символа Гардарики. Только сглотнув внезапный комок, он встряхнул себя внутренне и, поймав небольшую, крепкую ладонь, поднес ее к губам.
— Спасибо… — Тайра неловко присела, изображая нечто похожее на реверанс. Увидев запаянную в фольгу плитку, она окончательно развеселилась. — Не стоило принимать мои слова настолько буквально.
— Я надеюсь, что от подарка вы все же не откажитесь. — Внезапно Алексей почувствовал себя неловко в чистой, но все же мешковатой полевой форме репортера, с плоской кобурой на одном боку и ножнами кинжала — на другом. Он невольно поправил черный форменный галстук и глухо стукнул резиновыми каблуками высоких шнурованных сапог. — Также как и от бокала мартини.
— Не откажусь. — Тайра опустилась обратно за маленький столик, предоставив кавалеру выбор напитков. Алексей осторожно ввинтился в очередь у стойки, с удивлением отметив, что руки чуть подрагивают. Несмотря на вполне брачный возраст, он все еще не был женат. Хотя дети у него, безусловно были — как и любой здоровый гражданин в возрасте до 35 лет, Алексей ежемесячно посещал центр забора спермы, формируя будущее страны. Он знал, что его услугами наверняка пользовались — в особенности полугражданки. Рождение ребенка путем искусственного зачатия от гражданине сулило им два месяца оплачиваемого отпуска и единовременное пособие в размере ста рублей — для них очень большая сумма. Многие шли на это, даже зная, что увидят младенца они только в роддоме — потом его передадут на воспитание государству. Гардарика нуждалась в полугражданах, особенно в тех, что воспитывались не биологическими родителями. «Грязную кровь разгоняют чистые мысли», — говорили о воспитанниках государственных детских домов.
Бокалы тихо зазвенели, когда Алексей поставил их на стол — не хрусталь, но все же достаточно хорошее стекло. Теперь он мог рассмотреть свою спутницу. Молодая, даже с учетом того, что девушки взрослеют чуть раньше. Видимо, путь ее был достаточно коротким — средняя школа, семь классов, потом, вместо колледжа — четыре года в училище сержантов, где учат почти тому же, но при этом еще выплачивают стипендию. А потом — работа на призывном пункте, далекая от боевых действий должность человека на посылках. Не втискивались в рамки нарисованного портрета только дорогая подвеска, устроившаяся как раз в вырезе платья и прямой шрам, идущий слева от края челюсти до уха. Впрочем, девушку он не портил, скорее, наоборот — без этой жестокой черты ее лицо казалось бы чересчур идеальным, чужеродным в милитаристском окружении.
Читать дальше