Николай Карпов - Лучи смерти

— Тетушка Джен, будьте добры, позовите Долли! — хмуро произнес профессор, продолжая комкать газету.

— Извините, мистер Монгомери, но это не входит в круг моих обязанностей! — густым басом прогудела тетушка Джен, — осмелюсь напомнить вам, что я обязана готовить пищу, убирать комнаты, охранять ваш покой, подавать на стол, открывать дверь посетителям, заведовать хозяйством, но мы никогда не говорили о роли курьера. Я служу у вас десяток лет, пора бы вам это знать. Очевидно, вам придется нанять лакея!

Апломб, с которым мужественная особа произнесла эту тираду, слегка смутил Монгомери.

— Извините, тетушка Джен… — мягко заговорил он, — это в первый и последний раз. Я так взволнован! Мне испортила настроение эта проклятая газета! Мне необходимо переговорить с Долли. Если вас это затрудняет, я могу сам позвать ее.

— Чтобы это было в последний раз! — грозно произнесла тетушка Джен и величественно удалилась. Профессор опустил на грудь косматую голову и задумался. Он размышлял об испортившей ему настроение газетной заметке.

Какой-то ловкий репортер сочинил интервью с профессором, с великолепным апломбом писал о его страшных «лучах смерти», уверяя, что собственными глазами видел прибор с этими лучами. С веселым нахальством невежды он описывал этот прибор, который, по его описанию, внешним видом походил на пулемет; он писал, что вещество, испускающее «лучи смерти», найдено профессором случайно в горах Сьерра-Невады.

В конце статьи автор упоминал об опыте с павильоном и сообщал, что знаменитый изобретатель на днях уезжает в Центральную Африку: там он собирается произвести опыт с «лучами смерти» в более широком масштабе и превратить в пепел несколько больших селений дикарей-людое-дов. Эта статья, с начала до конца полная грубой лжи, возмутила профессора Монгомери до глубины души. Он тщательно хранил тайну своего изобретения, в тиши своей лаборатории неутомимо работал над его усовершенствованием. Газетные репортеры с присущею им ловкостью и наглой стремительностью неоднократно пытались проникнуть к профессору, но все их попытки были безуспешны, а их стремительные натиски разбивались о гранитную непоколебимость тетушки Джен. Эти попытки начались уже на другой день после опыта с павильоном; но Цербер в юбке стойко преграждал вход в дом, и профессор мог быть спокоен… Пусть эти невежды думают что угодно об его открытии; еще не настал час его обнародования. И теперь какой-то нахал, вероятно, отчаявшись проникнуть к изобретателю, сочинил статью, описав, может быть, в насмешку, наружность профессора, которого он и в глаза не видел…

Профессор сжал кулаки и вскочил с качалки, но в этот момент у дверей послышались легкие шаги, и на балкон вышла молодая девушка в легком белом платье. Высокая и стройная, с огненными черными глазами, с пышными исси-ня-черными волосами, небрежно закрученными в большой узел на затылке, с матово-смуглым цветом лица, с нежной улыбкой и ленивой грацией движений она походила на испанку.

— Ты меня звал, отец? — заговорила она, касаясь пальцами правой руки густой шевелюры профессора.

— Да, я хочу тебе кое-что показать, — ответил Монгомери, протягивая ей смятый газетный лист. — Посмотри, что обо мне пишут эти нахалы и невежды! Нет, не здесь, на четвертой странице! Второй столбец снизу…

Долли опустилась в качалку по другую сторону стола, заложила ногу за ногу и мельком пробежала глазами статью.

— Охота тебе волноваться из-за таких пустяков! — заговорила она, опуская газету на колени. — Что тут особенного? Обыкновенная газетная статья. Ты сам виноват, отец, если репортеру пришлось ее сочинить и наврать. Ведь ты отгородился какой-то китайской стеной от внешнего мира и никого не желаешь видеть. Ты мог бы, я полагаю, уделить полчаса сотрудникам газет, рассказать им, что можно, о твоем открытии. Тогда репортеру не было бы нужды сочинять.

— Ты ничего не понимаешь, Долли! — со вздохом огорчения перебил ее Монгомери. — Впрочем, чего же можно ждать от легкомысленной девицы… Ты больше интересуешься спортом и разной белибердой, вроде социалистических брошюр, чем наукой. Ты даже никогда не спросила о моих работах, о моих достижениях, о моем последнем открытии. Ты, моя единственная дочь, ничего о нем не знаешь…

— Это «лучах-то смерти»? — перебила его, вскакивая, Долли. — Ты прав, я ничего о них не знаю и не желаю знать. Ты изобрел прибор, посредством которого можно испепелить целые города и тысячи людей сделать несчастными… Что хорошего в твоем изобретении? Вот, если бы ты изобрел машину, которая бы способствовала счастью человечества, тогда бы я непременно заинтересовалась, уверяю тебя. А то — «лучи смерти»! Бррр! Откровенно сказать, отец, я пока не верю в их практическое применение, а то бы я…