Терран - Эпизод I - На границе двух миров (СИ)

Наконец, какая-то особо удачливая тварь угодила в правый двигатель и «Черепаха», вздрогнув, накренилась вниз, закручиваясь вокруг своей оси. Взвалив бледного Рейнора на плечо, она вцепилась в косяк изо всей подаренной броней силы, сминая металл, как фольгу и считала про себя секунды. Они должны выпрыгнуть как можно позже, чтобы оказаться ближе к входу в ущелье.

Пятнадцать!

Грохот выбитой двери потонул в царившем вокруг звуковом безумии и Сара бросилась вперед, активировав магнитные захваты на ботинках, созданные для боя в условиях невесомости.

Десять!

Не вписавшись в поворот, плечом затормозила о переборку, оставив аккуратную вмятину, краем глаза замечая мелькнувшую спину последнего пилота с ярко-оранжевым рюкзаком за плечами, шагнувшего в открытый люк.

Семь!

Глубокий вдох, резкий выдох и — отчаянный прыжок на пределе возможностей усилителей, изо всех сил прижимая к груди отчаянно матерившегося шерифа.

Осталось самое сложное…

Броня «Ночной охотник», на сегодняшний день — самое совершенное средство индивидуальной защиты в своем классе средних доспехов. Она держит прямое попадание любого ручного оружия и большую часть современного пехотного, при этом оставаясь более чем в два раза легче аналогичной по защитным параметрам тяжелой «А»-шной брони. Пережить авиакатастрофу для «Охотника» — тяжелое испытание, но, тем не менее, в пределах заявленных характеристик.

Другое дело — Джеймс Рейнор. Вместо прочной композитной брони — тонкая кожа, рвущаяся от малейшего усилия; вместо титанового остова экзоскелета — хрупкие кости, крошащиеся от сотой доли тех усилий, что способен пережить «Охотник».

Сара извернулась в воздухе, подбрасывая тело шерифа как можно выше, чтобы через пару мгновений покатится по каменистой поверхности горного плато, царапая об острые грани безупречную матовую броню. Она не сделала ни малейшей попытки остановиться — все ее существо было направлено на замедление падения хрупкого человеческого тела, со страшной скоростью несущегося к земле.

Рейнор коснулся земли как по учебнику — аккуратно и мягко, с носка на пяточку… чтобы в следующее же мгновение ничком броситься на землю, пропуская над головой упругую волну раскаленного воздуха — это «Черепаха» достигла поверхности, мгновенно озарив плато огненно-красными отблесками рванувшего топлива.

«Целостность доспеха — 72 %! — заплясали перед закрытыми глазами панические строчки системного сообщения. — Разгерметизация секторов С-6 и Н-1!»

Резко зашипев, из трещин на правом бедре и пояснице брызнула грязно-желтая пена, — автоматика возвращала броне герметичность. По инструкции требовалось сохранять неподвижность в течение двух секунд, чтобы дать составу схватиться, но Сара с чистой совестью плюнула на правила — они не в космосе и не радиоактивной зоне.

Вскочив на ноги, она бросилась к шерифу, бросив мимолетный взгляд на небо, раскрашенное десятками ярко-оранжевых кружков-парашютов. Она отвела взгляд уже в следующее мгновение, но все равно успела заметить огненную вспышку, поглотившую один из кружков — твари, сбившие «Черепаху» никуда не делись и теперь расстреливали беззащитных гражданских.

Взвалив на плечо многострадального Рейнора, она понеслась к ущелью, разбрызгивая во все стороны мелкие камешки бронированными ботинками. До заветного Бункера оставалось еще двадцать три километра…

У всего в этом мире есть свое начало. Моя жизнь началась со смерти, смерть — с мысли: «что-то у меня глаза какие-то желтые», а мое рождение берет начало от первой встречи моих родителей, произошедшей безумное количество лет назад.

У истории падения Бункера — сражения, в котором человечество впервые увидело мощь Золотой Армады, тоже было начало.

Ровно в 3:30 мягкую тьму ночного неба озарил ослепительно-яркий красный луч, мгновенно затмив своим сиянием колючий свет тусклых звезд. Свесив ноги со стены, я наблюдал, как противоестественно медленно он опускается с неба, чтобы упереться в землю строго на северо-востоке. Я мог бы поклясться, что в момент, когда мое сердце забыло, что обязано вечно стучать у меня в груди, и совпавший с орбитальным ударом, содрогнулись даже не горы вокруг — сама реальность дала трещину.

Лишь одно мгновение, показавшееся вечностью, — и луч исчез, погрузив окружающий мир во тьму, а я, сам не зная зачем, принялся считать секунды. Остановился на десятой — вышедший из ступора мозг наконец-то догадался посчитать, сколько потребуется звуку, чтобы преодолеть триста километров, разделяющие Бункер и Салембург.