Анатолий Шалин - Эффект василиска, или Диктатура совести

– Это скорее вопрос к патологоанатому, – пожал плечами Феликс Трофимович. – Очевидно, раз вы задаете его мне, эта смерть имеет нечто общее с тем случаем в тюрьме?

– Забавная у вас манера отвечать вопросом на вопрос. Да, вы правы, симптомы те же – кровоизлияние. Правда, на этот раз парень умер от разрыва сердца. Наш судмедэксперт утверждал, что детина чего-то до смерти испугался.

– Ясно. Поскольку это произошло близко от моего дома, то еще одна моя возможная жертва. Логично. Что ж, выкладывайте, что там у вас еще, ребята, припасено? Никогда не думал, что на старости лет буду фигурировать в качестве этакого средоточия зла, этакого профессора Мориарти. Да, грустно, грустно.

– Вы правы, Феликс Трофимович, это далеко не все. Я и мои ребята переворошили все случаи внезапных смертей в нашей округе за последние три года. Картина, доложу вам, впечатляет!

– И чем же она вас впечатляет?

– И массовостью, и избирательной направленностью старушки с косой. Статистика – упрямая вещь. Выяснилось, что вот уже полтора года как смертность среди преступников, крупных дельцов мафиозного склада и вообще людей сомнительной репутации резко пошла вверх. Причем признаки те же, что и в рассмотренных нами случаях. Инсульты, инфаркты, гипертонический криз. Пошел мор на наших негодяев, которые вполне комфортно до этого себя чувствовали и ни о какой сердечной недостаточности и слыхом не слыхали. В народе многие были уверены, что у большинства этих господ не было ни сердца, ни совести, и вдруг – на тебе: кто неожиданно умирает, кто сходит с ума и признается во всех смертных грехах, кто разгоняется и прыгает в своем роскошном лимузине с моста. Словом, за два года почти две тысячи человек переселились в спешке в мир иной. Конечно, и ранее они постреливали друг друга, но это были издержки профессии, это было в порядке вещей. Я сравнил с предыдущими двумя годами: там смертей среди этого рода лиц не набиралось и сотни, а смертей от болезней практически не было. Как видите, резкий всплеск смертности среди сильных мира сего.

– Вы говорили: среди негодяев, среди сильных негодяев. И что же вас, господин следователь, беспокоит? – улыбнулся Феликс Трофимович.

– Меня беспокоит начальство, – в свою очередь улыбнулся Никифор Иванович. – Правосудие обеспокоено тем, что происходит. Намечается некая аномалия в развитии преступности. Если так дальше пойдет, то скоро некого будет привлекать к ответственности за содеянное, тюрьмы пустеют, преступный элемент мрет как от чумы! Да и мы с ребятами при такой тенденции рискуем остаться без работы. Хотя не отрицаю, что дышать стало легче, в городе меняется психологический климат, с людьми что-то происходит, хотелось бы знать что?

– Признаться, вы меня озадачили. Так вы, дорогой Никифор Иванович, считаете, что я повинен не более и не менее как в гибели двух с лишним тысяч человек? И вы беретесь доказать это? И как же я умудрился их ухлопать, всех этих несчастных? Уж не гипнотическим ли воздействием? Вы с кем-нибудь из специалистов по гипнозу консультировались? Вы уверены, что это возможно?

Никифор отставил чашку и поднялся:

– Феликс Трофимович, я открыл свои карты, почти все! Как их ухлопали, поверьте, эксперты разберутся! Что за этим кроется – гипноз, черная магия или еще какая чертовщина, – мы выясним! Я предлагаю вам честно сознаться во всем!

– В чем? В убийствах, которых не было? Вы, видимо, желаете себя выставить на всеобщее посмешище в суде, дорогой Никифор Иванович. Мне горько, что вы, такой умный человек, проделали такую гигантскую работу, были в трех шагах от истины, не обратили на нее внимания, а теперь пытаетесь оказывать на меня давление и требуете совершенно идиотских признаний на основе статистики. Я не хуже вас владею научными методами анализа и могу доказать, и, кстати, докажу, если дойдет дело до суда, что все эти люди, о которых вы мне рассказали, сами себя наказали, что все они, скорее всего, были повинны в громадном количестве преступлений как против других людей, так и против своей совести, и в конце концов они сами себя и покарали. Ибо совесть есть у каждого из нас. Вопрос лишь в том, как ее пробудить в человеке, как ее сделать сильнее человеческого эгоизма. Это, конечно, философский вопрос. Вопрос отношений человека и общества, отношений между человеком, как частицей мирозданья, и Вселенной. Впрочем, я вижу, что начинаю вас утомлять своими рассуждениями.

– Продолжайте, продолжайте, – сказал Никифор Иванович, – я тоже иногда люблю пофилософствовать.