Андрей Бехтерев - Реанимация

– Что с ним случилось? Что случилось? Да говорите уже? – запричитала Вера и стала плакать. Рома почти видел ее лицо. Он знал это выражение. Оно называлось «удар ножом в сердце». Послышался грохот тела о пол. Это его жена потеряла сознание.

– Блин, кто б знал? – расстроенно сказала одна из ведьмочек. – Хотя по фиг, тащи ее в палату.

– Эй, суки, – грозно заорал Рома, бросая в сторону одеяло. – Отпустите мою жену. Вы не знаете с кем связались. Я вас поубиваю всех.

Рома спрыгнул с кровати и хотел рвануть в коридор, но его не пустил провод, торчащий из члена. Рома схватил его двумя руками и попытался вырвать из себя, но он держался намертво. Было очень больно.

– Немедленно ложись! Нельзя вставать! – закричала Татьяна Владимировна.

– Блин, ты себе писюн оторвал, – испуганно сказал доктор Айболит, подбегая к Роме. – Давай ложись-ложись. Как без писюна-то будешь? Девчонки не поймут юмора.

Доктор Айболит схватил Рому за одну руку, студент за другую, и они аккуратно уложили Рому назад на кровать.

– Надо срочно сделать операцию, а то пришивать нечего будет.

Рома послушно закивал. Он был сбит с толку.

– Надо тебя привязать на секундочку, что бы больно не было.

Доктор Айболит и молодой человек синхронно привязали скрученными бинтами руки больного за запястья к решеткам кровати.

– Мы его иммобилизировали.

– Сам дался.

«Блин, дурак, тебя же связали». Рома стал изо всех сил рвать бинты. Не получалось. Привязали его крепко, профессионально.

– Развяжите меня, – по возможности спокойно попросил он доброго доктора Айболита. – Я не буду больше вставать.

– Нет, – ответил доктор сурово, – нельзя.

«Теперь будут издеваться надо мной. Делайте что хотите. Только как там Вера.? Что они с ней сделали? И как я ей теперь помогу?»

Тут огромная волна навалилась на Рому, и он провалился в глубокую черную яму…

Рома открыл глаза. Заходящее солнце раскрасило стены оранжево-желтыми переливами. Было тихо. Ни хора, ни медсестер. Даже назойливая скрипка молчала. Только раздавался размеренный стук. Это молодой парнишка, студент, друг Айболита что-то резал на железной тумбочке.

«Готовятся меня пытать», – подумал Рома. Он был крепко привязан к кровати. Одна рука крепче, другая – послабей. Рома стал ногтями рвать по нитке бинт, который послабей. Хотелось освободить руку. Нитки рвались легко, но их было слишком много. Рома бросил это занятие.

Студент взял со шкафчика несколько пробирок и понес их в сторону окна.

– Развяжи меня, – миролюбиво попросил Рома

– Не развяжу, – спокойно ответил молодой человек, не останавливаясь. Вернувшись, он снова стал что-то резать на шкафчике.

– Зачем меня связали? – спросил Рома

– У тебя белая горячка.

– Какая еще белая горячка? Я уже говорил, что у меня все нормально с мозгами. У меня не может быть белой горячки.

Студент, не слушая, подошел к нему с маленьким шприцом и аккуратно сделал инъекцию в плечо, после чего вернулся к шкафчику и снова стал методично стучать…

Наконец палату стали заполнять медсестры, ведьмочки, санитары. Они, похоже, приготовили наконец свой концерт. Студент стал настраивать фотокамеру. Он собирался устроить on-line трансляцию Роминого позора. Все стали кружить вокруг него как вокруг ёлки. Потом в него кидали шарики с краской, плевали, мазали чем-то отвратительным. Веселый энтузиазм прошел. Песен не было. Так, играло что-то за окном. Роме не было больно. Было неудобно и противно. Время стало вязким, как кисель. Рома повернул голову и посмотрел на листок со своей фамилией, приклеенный над кроватью. Листок был изрисован. «Роман Бугаев» было зачеркнуто и сверху написано карандашом «козел орловский». Дата рождения была исправленная на гораздо более раннюю. К диагнозу «панкреатит» было дописано «вонючий». «Не смешно. Так не смешно», – подумал Рома. Ему стало грустно. Он не понимал где находится. Это был первый этаж многоэтажки. Обычная квартира. Входная дверь была открыта. Из подъезда постоянно заходили все новые и новые люди. На улице было лето. Ветка с огромными зелеными листьями качалась в окне. Подъехала старенькая ржавая Скорая Помощь. Медсестры стали собираться по домам, но все никак не уходили....

Рома открыл глаза. Была ночь. Только в коридоре горел свет. Раздавался размеренный стук. У шкафчика чернел силуэт студента. Рома повернул голову и в полумраке разглядел листок. Роман Бугаев было написано на листке, ниже была дата его рождения и диагноз «панкреатит». Никаких смайликов. Это было похоже на реальность. Это и была реальность. Бесконечная тьма во все стороны. Рома понимал, что он в реанимации, но кто он и который сейчас час/день/месяц/год не понимал. Он только знал, что остался один в черном космосе и что этот черный космос – реальность, причем самая реальная из всех возможных.