Букреев Владимирович - Искусственный свет

Наливая дрожащей рукой спиртное в стеклянный стакан, Джордж неожиданно вспомнил. Вспомнил то, чего никогда не было в его жизни.

Он увидел себя на маленьком островке, стоящем посреди зеркально спокойного темного озера. И он смотрел в лицо светловолосой девушки, которой протягивал большое спелое яблоко. Объятая мягким солнечным светом, она была так прекрасна, что он боялся дохнуть, находясь рядом с ней. Протянув свободную руку, он взял ее за точеный волевой подбородок, и приподнял ее милую головку так, чтобы их взгляды встретились. Светло-голубые глаза обагрили его ледяным пламенем, и утягиваемый их бесконечной глубиной, он понял, что лишается рассудка.

Звук разбившегося стекла развеял наваждение, и Джордж, отшатнувшись, словно пьяный посмотрел на свою руку, в которой он должен был держать стакан. В руке его было яблоко, а пол был усеян мелкими осколками битого стекла.

– Что это? Что происходит? – пробормотал учитель естествознания, отступая назад и роняя яблоко на пол.

Разум его, дрожал словно перетянутая струна. Чужие, непонятно откуда взявшиеся воспоминания мешались с его собственными и, сталкиваясь в бешеной схватке, продавливали его сознание – смятенное и напуганное.

– Кто ты такой?! Убирайся! – заверещал Джордж, чувствуя, как нечто, заполняя его тело, выталкивает его самого наружу.

Из последних сил цепляясь за остатки своего разорванного в клочья разума, Джордж, заливаясь слезами, испустил последний в своей жизни собственный вопль и, запертый в самые дальние уголки души, умолк навеки. Нечто, оказавшееся в теле учителя естествознания, вдохнуло полной грудью. Оглядевшись по сторонам, оно улыбнулось губами Джорджа Барнеби.

Тишина улицы была для него песней, шелест листвы, доносящийся до его ушей был музыкой, а свет фонарей, падающий в окно на кухне напоминал ему о ней. Лежавшее на полу яблоко навеяло грустные воспоминания. Осторожно обогнув буфетный стол, он покинул кухню и, пройдя темную прихожую открыл входную дверь и вышел на улицу.

Шелестевший листвой ветер пронизал тонкие рубашку и штаны. Ноги и руки Джорджа, почувствовав холод, вмиг покрылись пупырышками. Легкое покалывание кожи позабавило нового владельца тела и он, улыбнувшись краешком рта, устремился было в сторону дороги, но едва различимый шум на одном из деревьев соседской лужайки, остановил его. Тихий, мгновенный шорох – такой, когда сминаешь листок бумаги, или, когда настраиваешь радио или, когда барахлит телевизор… или, когда разговаривают по рации.

Он медленно перевел взгляд в сторону дерева и, едва он сделал шаг по направлению к лужайке, как в тот же самый момент раздался громкий выстрел, поднявший на ноги весь квартал и примыкающие к нему улочки. Считанные миллисекунды тело Джорджа, вперив взгляд в крону дерева, медленно поднимало ногу для очередного шага. В следующее же мгновение, голова его разлетелась на мелкие кусочки, обагряя кровью тротуар, на котором он стоял и забрызгивая придорожную лужайку. Обезглавленное тело, удержалось на ногах и, постояв меньше двух секунд, снова пришло в движение. Из разорванной шеи выскользнули два белых шнурка, напоминающие огромных червей и начали, быстро переплетаясь друг с другом, образовывать плоский белый череп, который тут же покрывал слой мышц, вырывающийся с громким хлюпаньем из-под кожи со стороны спины. Тело учителя все это время вразвалку шагало в сторону дерева, с которого раздался слегка раздраженный голос.

– Дерьмовые дела. Активирую «Поцелуй».

Существо, некогда бывшее школьным учителем, уже почти вплотную подошло к дереву. Но теперь вместо лысеющей головы, на его же шее зиждился змееподобный череп, черные глазки которого буравили непроглядную темноту кроны. Широкая пасть, усеянная острыми, как швейные иголки, зубами хищно открылась в предвкушении скорой расправы над, пока еще невидимым, противником.

Из густой листвы раздался глухой хлопок и оттуда полетел град из маленьких черных шариков, которые, касаясь тела существа тут же намертво к нему прилипали. Тварь отпрыгнула в сторону от дерева. Едва лишь она коснулась земли как улицу разорвал страшный грохот стрелковой канонады. Казалось пули летели со всех сторон, прошивая и разрывая на части тело учителя и голову чудовища, которое уже не в силах было что-либо предпринять. Жильцы квартала, пробудившиеся еще после первого выстрела, сейчас ничком лежали на полу, вспоминая про себя все молитвы.

Грохот в округе стоял такой, что брось сейчас посреди улицы гранату, никто бы даже и не заметил взрыва на фоне этой ураганной стрельбы. Только когда разорванное тело учителя, превратившись в фарш со свисающей из шеи кровавой сосиской вместо головы, рухнуло на тротуар, выстрелы наконец– то смолкли.