Kaleb Anson - Песок

–Мы должны убить того в здании.

Я не хотел задаваться вопросами, я решил, что буду следовать указаниям отца. Убить… убьём.

«Я обойду первый этаж, ты иди на второй, думаю ты знаешь как этим пользоваться,» – отец указал на оружие у меня в руках.

В руках у меня был пятизарядный карабин готовый забрать чью-то жизнь.

Медленно зайдя на второй этаж, мне открылся вид длинного коридора, по бокам которого были двери, а в конце большая комната с двуспальной разломанной, грязной кроватью, в той комнате солдата не должно было быть, лучи солнца падали в неё под острым углом, и я не видел тени. Подойдя к первой двери слева, я ударил по ней ногой и отскочил к стенке, дверь не была заперта и распахнулась. Посмотрев по сторонам, я медленно вошёл в дверной проём, в ней пусто. Вся мебель в комнате была перевёрнута и сломана. Подошёл к следующей комнате, вышиб дверь, услышал шум, который он издавал, когда делал глубокие, нервные вдохи. Я стоял, я знал, что если зайду, он может меня убить. Он выскочил на середину комнаты, понимая, что это стояние ни к чему не приведет. Это был исхудалый мальчишка примерно моего возраста, где-то от семнадцати до двадцати лет. Он был в изодранном пальто, тёмно-зеленого цвета, на шею был намотан старый, грязный, красный платок, голову покрывало подобие каски. Его лицо было в пыли, со лба стекали капли пота, у него было худое лицо обезображенное страхом, его большие серые глаза были похожи на глаза животного молящего о пощаде. В руках у него был кинжал, но он не двигался, видимо не хотел нападать, да и шансов в данный момент у него было не много. Мы упорно смотрели друг на друга. Иногда, замершая, словно каменная маска, гримаса на его лице дёргалась в судорогах. Возможно, мы бы могли быть друзьями. Между нами было где-то два метра. Я не хотел его убивать, вспоминая слова отца, я понимал, что другого выбора нет. А его нет? Я резко нажал на курок и закрыл глаза, в этот миг он тоже закрыл глаза. Выстрел не прозвучал, карабин заклинило. Он открыл глаза, кровь внутри залила мою голову, поднялось давление, это привело к шуму в ушах, казалось, шум превращался в тишину. Его лицо изменило маску, искривившись в агониях злости, он бросился на меня, в этот момент он не о чём не думал, просто бежал на меня в порыве ярости. Моё сердце бешено застучало, я слышал только его стук и шум в ушах. Придя немного в себя, я как-то рефлекторно ударил его прикладом, он оправился и ткнул меня кинжалом, я защитился винтовкой. Гарда его кинжала уперлась в гарду курка карабина, лезвие не достало до меня. Солдат повалил меня на пол, накинувшись на меня всей своей массой. В моих глазах эта борьба длилась часы, в реальности не больше минуты. И вдруг, грохот выстрела раздался в комнате. Отец вовремя подоспел. Он услышал наши вопли борьбы и пришёл мне на помощь. Выстрел. Звон в ушах, мне казалось, я оглох. Пуля пробила парню лоб, пройдя через доли больших полушарий мозга, вылетев через затылочную часть черепа прямо в пол. Труп откинулся назад мне на ноги. «Быстрей поднимайся, нам нужно спешить,» – неотчетливо расслышал я.

В багаже у одной из лошадей была карта. Отец, недолго рассматривая её, сказал: «По карте до L-лов около семи часов езды». Осмотрев коней, мы нашли сухпаёк и немного воды. Мы решили сразу всё это употребить и отправится в путь. После всех этих событий мне не хотелось есть, но я поел через силу. Отец решил, что нам не стоит ехать по дороге, и мы свернули на песок; с картой и компасом, которые нашли у солдата, мы не должны были сбиться с пути.

Солнце начинало заходить. Проехав по пустыне несколько часов, мы услышали рокот боя. Отец остановился.

–Проверь, что там, я пока приготовлю оружие и взгляну на карту.

Медленно переползая по песку с бугорка на бугорок, я наткнулся на небольшую каменную впадину, внизу шла битва. Стояли две машины, возле которых отстреливались солдаты. Кто они? Я не мог понять, предположил, что на конвой напали, нападающими были R-нцы. Всего было не больше сорока человек. Вернувшись к отцу, я всё ему рассказал. Отец решил, что нам нужно переждать несколько часов.

Мы заняли удобные позиции среди песков, чтобы нас не смогли обнаружить. Я решил, что лучшее поспать. Солнце ещё не зашло, но делать было нечего. Уснул я быстро, хоть и стоял шум выстрелов. Проснулся я глубокой ночью. Когда встал, я увидел, что отец пытается срезать свою густую бороду, видимо безуспешно.

–Проверь, что там и мы двинемся.

Я нашёл спуск вниз впадины. Это была не совсем впадина. С одной стороны была каменная возвышенность, словно стена, с которой я спустился, возле этой стены проходила дорога, с другой стороны от дороги была степь. Машин не было, только хаотично разбросанные трупы. R-нцы выбрали хорошее место для атаки: с одной стороны, от дороги, высокая каменная преграда, а с другой – степь, с которой они напали. Подойдя к трупу, я решил его осмотреть, но в голову сразу пришли образы моей сестры, которая подорвалась на пехотной мине, в этот момент во мне проснулась жалость, но на мгновение. После смерти матери, я стал более апатичным, меня уже ничто так не волновало как моё выживание. Моё настроение было в перманентном угнетении, постоянная, тонкая скорбь за свою судьбу, я называл это апатией. Увидев, что путь свободен, я вернулся и доложил отцу, мы отправились дальше, возможно к рассвету мы уже прибудем к лагерю либералов.