Галина Грановская - И нет тебя дороже

– Может, сигаретку?

– Можно, – сказала басом Наташка.

Вероника покачала головой.

– Я не буду. Жарко, – произнесла, стесняясь признаться, что не курит.

– Эй, Федька, ты чего к моим соседкам прицепился? – раздался пьяноватый голос Руслана.

– Так это твои соседки? – оживился рыжий. – Чего же ты их никогда не приглашаешь?

– Рано им еще.

Наташка маленькая и тощая, но Вероника в свои пятнадцать совсем не выглядела малолеткой, она это знала. И Федьке, видимо, так не казалось. Тем не менее, на всякий случай он поинтересовался:

– Сколько тебе лет, детка?

Увидев, куда направлен его взгляд, она залилась краской и, незаметно ткнув Натку локтем в бок, чтобы молчала, храбро соврала:

– Семнадцать.

– Ну, так для пива в самый раз! – кивнул. – Пиво пьете?

– Смотря какое, – солидно сказала Наташка. Она в этом разбиралась, поскольку ее папаня-строитель пил пиво ведрами, считая, что оно вымывает из организма цементную пыль. – Местного разлива точно не пьем.

– Ух, ты, – восхитился рыжий. – Они еще и в пиве разбираются. Ну пошли, продегустируете то, что мы купили.

– Федька, – предостерегающе произнесла одна из девчонок. – Тебе же ясно сказали, рано им еще гулять.

Понятное дело, не хотела, чтобы Вероника с Наткой влились в их теплую компашку.

– Не жадничай, Ольга, – отмахнулся Федька. – Мало будет, еще смотаемся, принесем. Тем более, что ты у нас ведь не по пиву спец?

После этих слов вся компания как-то нехорошо засмеялась.

– Идем, девчонки, – распорядился Федька, поднимаясь. – Чего тут скучать?

Поднялась со скамейки и вся их компания. Вероника хотелось пойти с ними, но она все еще не верила, что их с Наташкой действительно приглашают.

– А родители? – ехидно поинтересовалась Ольга. – Против не будут?

Наташка оглянулась на свои окна и поежилась. Отец у нее был строгий.

– Как-нибудь в другой раз, – вздохнула. – Вон, мамка уже в окне маячит. Идем? – повернулась к Веронике.

– Жарко у нас. Я еще немного посижу, – сказала та. Очень не хотелось уходить.

– Ладно, пока, – снова вздохнула Наташка, – я побежала.

– Твои тоже в десять в кроватку укладываться велят? – насмешливо щурясь, спросил Федька.

– На работе, – сердито ответила она. – В ночную смену, – добавила, отвернувшись, чтобы никто не заметил ее покрасневшего лица.

Не хотела объяснять, что отца у нее нет, а мать ложится спать рано и понятия не имеет о том, что Вероника иногда уходит на улицу уже после того, как она засыпает. И хотя она любит Веронике выговаривать за то или за это, Вероника знает, что по настоящему ей пополам, где и с кем гуляет ее дочь.

Заходя в подъезд Руслана, Вероника все же, как и Наташка, оглянулась на свои окна. Так, на всякий случай. Матери в них не увидела, но у подъезда гуляла со своим мопсом соседка с пятого этажа, которая, как показалось Веронике, неодобрительно покачала головой. Впрочем, это вполне могло и просто привидеться, уже темнело.

В тот вечер Вероника впервые в жизни узнала, каково это – быть пьяной. Конечно, и до этого ей случалось пробовать спиртное, но обычно это было вино или пиво. Приглашали подруги на день рождения, мальчишки тайком проносили что-то на школьные праздники. Но чтобы после банки пива выпить еще и стакан водки – такого с ней не случалось. Ее вырвало прямо за столом. Потом рвало в туалете. Она не помнила, как оказалась в другой комнате и как уснула, не помнила. Посреди ночи проснулась от того, что кто-то ощупывал ее, стягивал с нее шорты. Майки на ней уже не было. В ужасе она пыталась сбросить с себя тяжелое грубое тело, но это ей никак не удавалось. Чья-то ладонь зажала ей рот. «Тише, не ори, не убивают!» По голосу узнала Руслана. Как ей показалось, он мучил ее не меньше часа. Потом, отвалившись в сторону, произнес сонным голосом: поздно уже, вали домой, пока искать не начали. Трясущимися руками она кое-как натянула на себя одежду. Ее тошнило, раскалывалась голова, болела каждая клеточка тела. В другой комнате на диване спал Федька в обнимку с Ольгой, а на полу, на матрасе в углу храпел еще кто-то. Вероника, спотыкаясь о разбросанные по полу вещи, кое-как добралась до входной двери. Когда вышла из подъезда, начинало светать, и в каждом окне всех четырех пятиэтажок, составляющих двор, ей мерещились любопытные лица. Опустив голову, она быстро пересекла двор. Осторожно, чтобы не разбудить мать, открыла дверь квартиры и на цыпочках прошмыгнула в свою комнату. На следующий день у нее все также болела голова, она чувствовала себя полностью разбитой. А уж что творилось в душе, об этом лучше и не вспоминать. Она ничего не сказала Наташке и целую неделю не выходила из дому, боясь попасться Руслану на глаза. Даже к окну боялась подходить. Случившееся наполняло ее отвращением и к «этому» и к самому Руслану.