Виктор Капитанчук - Мир как икона Божия

Моими новыми друзьями стали вот кто. Миша Кузнецов – в будущем физик, очень серьёзный человек. Ему удалось поступить потом в «Физтех», а это тогда считался самый трудный для поступления институт. Потруднее университета. Девочка Ира, в которую я немедленно влюбился. Она прекрасно знала немецкий, увлекалась классической музыкой и математикой. Я вместе с ней даже ходил на подготовительные лекции по математике для поступления в университет, хотя сам поступать на мехмат в университет не собирался. Но лекции, действительно, были изумительно интересными, просто артистически, захватывающе читавшимися двумя профессорами университета. Кроме того, совершенно невежественный в области классической музыки я накупил пластинок, и началось моё образование в этой области.

Был ещё Володя, внук члена одной из дореволюционных Государственных Дум. У него была интересная библиотека и хранились старые газеты. Помню, он принёс как-то старый номер то ли «Правды», то ли «Известий», посвящённый первой годовщине Октябрьской революции.

В этой газете Ленин торжественно заявлял, что мировая пролетарская революция совершится не далее, чем через год. Было весело. Тем более, что в том же 1961году состоялся ХХII съезд понятно какой партии, ну той, что провозгласила себя «умом, честью, и совестью нашей эпохи». На этом съезде нахальная партия «торжественно провозглашала: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». И даже конкретизировала: к 1980-му году будут бесплатными общественный транспорт и общественное питание. Такая вот замечательная была партия. Тоже смешная. Любила она вывешивать на домах огромными буквами лозунги типа: «Слава КПСС», то есть слава себе самой. Здорово было придумано. Но некоторые вокруг продолжали почему–то ей верить. К нам это уже не относилось.

Самым близким моим другом в школе стал Володя Юликов, увлекавшийся физикой, и тоже собиравшийся в «Физтех». Он, помнится, чуть не на всех уроках сидел и решал из специальных сборников задачи на прежних вступительных экзаменах в «Физтех», совершенно не обращая внимания на другие школьные предметы за исключением математики и физики. Но оценки в аттестат получил вполне приличные. Школьная программа, тогда во всяком случае, была явно рассчитана на отстающих, и поэтому можно было не напрягаться. Увы, в «Физтех» он не поступил. Экзамены сдал так, что его потом по этим результатам без экзаменов зачислили в Станкоинструментальный. Почему же не поступил? Причина простая . Мать у него, добрейшая, кстати сказать женщина, была еврейкой, что сильно отразилось на Володиной внешности. И вот ему на собеседовании объявили: здоровье, дескать у Вас слабое, а учиться у нас трудно. Володя отвечал: помилуйте, какое там здоровье слабое, я спортсмен у меня второй разряд по конькам. Да, нет, говорят заботливые члены приёмной комиссии, нам лучше знать. Этот замечательный институт возглавлялся тогда антисемитом, что было известно, но это, конечно, к делу не относится. Несмотря на «слабое здоровье» Володя потом не только закончил другой институт, но и блестяще защитил диссертацию. Да и сейчас в свои почтенные годы на здоровье не жалуется.

У Володи был брат. Вот этот брат был в нашем окружении самой яркой фигурой. Он был на два года старше нас и учился в Центральной художественной школе, и даже жил одно время в интернате при этой школе. Родители его на время уезжали в командировку в Китай. А там уж он, в этой школе-интернате такого всякого набрался… Отец его, очень неплохой человек, но правоверный коммунист, вернувшись из Китая, обнаружил у сына на полке книжки разные, Ницше, например. Что тут было… Чуть ли не драка.

От этого Володиного брата – Саши много я всякого узнал, что в школах не преподавалось. Особенно по части искусства. Пикассо, Дали, импрессионисты… А даже импрессионисты тогда считались «неправильными»: поскольку не соцреалисты и даже не передвижники, особенно славившиеся тогда своими картинами, обличавшими «неправильный» государственный строй до революции.

Я часто брал у Саши разные книги почитать. Главным образом по искусству. Но однажды взял Евангелие, которое, как уж стал понимать, просто стыдно было не знать.

Дома от родителей Евангелие надо было прятать во избежание скандала. И мать и отец у меня были коммунистами и даже верующими коммунистами. В коммунизм верующими.

Почитал я Евангелие, и, начался у меня период сомнений в истинности безбожной коммунистической идеологии вместе с её философией, называвшей себя «единственно верным учением».