Александр Морозов: Инквизитор. Книга 1. Обман

Мысли барона замедлились, лицо изменило цвет с багрового на серый. Разжался кулак, и короткие толстые пальцы указали на всхлипывающего калеку.

– Оставь, Инквизитор. – голос был властным и холодным. Я невольно восхитился тому как быстро он взял себя в руки, – То, что здесь происходит, находиться в пределах моих полномочий. Если тебе интересно, я введу тебя в курс дела, но немного позднее. А сейчас, будь добр, ступай в свою комнату. Нам с ним нужно поговорить.

Я не сдвинулся с места.

– Да как смеешь ты, барон, указывать мне что делать! – мой голос звучал громко и власно.

Трим ухмыльнулся, хотя в его глазах я увидел невыразимую грусть.

– Не забывай, Инквизитор – ты лишь гость на моей земле. А в пути случается всякое…

В это время за спиной барона шевельнулась тень, и вперед выступил здоровенный детина в накинутом на голову капюшоне. Я заметил как блеснуло в тусклом свете лезвие топора.

На какое-то время стало совсем тихо.

Затем тишину прорезал крик.

Однажды, тогда мне уже исполнилось тринадцать, после того как мы умылись и помолились, всех детей собрали в просторной аудитории. Було несколько шумно, и я заметил с каким неодобрением поглядывали на нас сестры снующие вдоль стен. Наконец, дверь комнаты распахнулась и внутрь вошла мать-настоятельница. За ней семенил невысокий щуплый человек одетый в яркие одежды. В аудитории мгновено стало тише и мать-настоятельница представила нам своего спутника. Им оказался сам кардинал. По рядам пронеслись восторженные вздохи. Мне показалось, будто я один оказался равнодушен к сану гостя.

Кардинал окинув присутствующих проницательным взглядом, сделал рукой неопределенное движение матери-настоятельнице, и та безропотно отошла к стене, где и застыла молчаливой статуей с горящими глазами. Пройдя вдоль первых рядов скамеек своим забавным семенящим шагом, он начал проповедовать. Его голос, неожиданно сильный для такого тщедушного человека, словно паутина обволакивал все вокруг, заставляя соглашаться со всем что будет сказано. Не из-за вескости доводов, а из-за силы звучащей в голосе.

Первые несколько минут я, вместе со всеми погрузился в пучину восхищения и умиротворения. Однако, переведя взгляд с лица кардинала на моих соседей по скамье, я осознал, что точно так-же как и они попался в сети. Восторг и щенячая радость застывшая на их лицах, мне пришлась не по душе.

Мучительно стащив с себя воображаемый полог сотканный кардиналом, я постарался обдумать его слова. Тогда же, я ощутил, насколько сложен конфликт, о котором нам день и ночь твердили сестры. Конфликт разума и сердца.

Как утопичны были картины нарисованные епископом. Всеведущий и справедливый Бог, добрые, но обманутые люди. Книжка которая учит правильно думать и поступать. И обязательное воздаяние после смерти.

И сердце пело, заходилось от восторга. Пускалось в пляс. Все было так просто и так понятно.

Вот только разум этому не верил.

Я вдруг поймал себя на мысли, что слышу все это, должно быть уже тысячный раз. Проповеди этого маленького человечка не привносили ровным счетом ничего нового, повторяя то, чему нас учили сестры. Лишь его голос заставлял поверить. Тогда я впервые задумался о том, как просто, порой, обмануть человека, лишь рассказав ему сказку.

А кардинал все распалялся. Его голос уже гремел под сводами зала, мешая думать, заполняя все вокруг. Я перестал фокусироваться на голосе и всмотрелся в лицо этого невзрачного человека. Лицо выражало полнейшее спокойствие и убежденность в собственных словах. Тогда я заглянул глубже… И закричал от увиденного.

Кардинал и сестры уставились на меня как на умалишенного, но мне было все равно. Вскочив с места я побежал к выходу, но путь мне преградила настоятельница.

– Немедленно вернись на место, негодник! – прошептала она косясь на кардинала. – Не позорь нас!

В ответ я замотал головой и попытался проскользнуть к выходу, однако настоятельница была настороже и мои попытки не увенчались успехом.

– В чем дело, дитя? – спросил кардинал, подходя ближе, – Неужели тебя так напугали мои разговоры о страшном суде?

И снова я замотал головой, а кардинал продолжал настаивать.

– Так, что же, мальчик? Что тебя расстроило? – его голос превратился в елей, однако меня он больше не завораживал. Наоборот, меня от него тошнило. Посмотрев вокруг, я увидел встревоженные лица монахинь, вспомнил их мысли и ощутил ярость.