Сергей Панфилов - Родом из села Залесова.

Октябрьский переворот. Приход к власти Ленина и партии большевиков. Лозунг Ленина и большевиков, брошенный в массы: «Грабь награбленное!» Сказано, словно закон, и зверские людские страсти раскрепощаются. И ограбить и убить человека, твоего брата во Христе, только лишь «экспроприация экспроприаторов». Гибель Царского семейства. Гражданская война.

Брат пошел на брата. Все зверствовали – и красные, и белые. Интервенты, вроде японцев, американцев, англичан, французов, чехов, мадьяр и прочих, тоже не отличались благородством манер. Убивали все. Убивали жестоко. Кровь человеческая лилась рекой. До сего дня памятны на Алтае зверства банды анархиста Григория Рогова.

В Залесово стоит памятник со звездой. Лежат под ним жертвы борьбы за советскую власть. Наверное, простые русские мужики, обманутые и увлеченные большевистской агитацией. И молиться-то за них не хочется. Вот ведь печаль какая!

Прошли годы новой экономической политики. В советской России шло строительство социализма. Началось раскулачивание. Разрушение храмов. Создание колхозов. В Залесово храм переоборудовали под спортзал.

В двадцатые годы двадцатого века приехали из России на Алтай супруги – Фрол да Елизавета Сарычевы. Поселились они в селе Боевой. Фрол коммунистом был, сознательно стоял за советскую власть, за социализм.

А Елизавета была другого склада – веселая, бойкая, разговорчивая, гостеприимная. В молодости она жила в дворянской усадьбе, прислуживала старому барину.

Он, одетый в бархатный халат, в ермолке, седоусый, гологрудый, сидел на тахте и бесцветным взглядом смотрел за окно, на яблоневый сад. Наливные антоновские яблоки висели на ветвях, пригинали их своей тяжестью к земле.

Барин грустно думал: «Когда-то я был молод и силен. Любил женщин и они меня любили. Да, изменял жене. Да, гулял, тратя без счета жизненные силы. Был рысаком. И что теперь? – Он посмотрел на свои старческие руки в прожилках вен, покачал печально головой. – Жизнь прошла. Отгорела. Теперь наливные яблочки не для меня. А так хочется вспомнить молодость! Э-хе-хе!».

Мимо пробегала Елизавета. Барин повелительно крикнул ей:

– Стой, Лизка!

Она остановилась. Стояла, тая лучики смеха в глубине глаз, смотрела на старого барина. Молодая, свежая, тугая телом, словно наливное яблочко.

– Подойди ко мне, Лизанька! – попросил старик, – присядь рядом со мной.

Лиза покорно присаживались рядом с барином. Он, глубоко вздохнув, осторожно клал свою старческую руку на девичью грудь, голову склонял на плечо, закрывал глаза и вспоминал прошлое. Слезы, закипев, катились у него из глаз, струились по щекам, мочили усы. Он сидел, млел и плакал о невозвратном, отгоревшем.

Елизавета сидела рядом с барином тихо, словно мышка. Она жалела старого усача, понимала, что для него все в прошлом, но удивлялась тому, что блудная страсть все еще живет в этом ветхом теле, что лапая ее, чужую девушку, старый хрыч не боится Бога.

Барин открывал глаза, вытирал слезы и говорил:

– Утешила ты меня, Елизавета! Ступай в сад, нарви себе яблок. Скажи, что барин приказал. Ах! Лишь бы Господь простил меня за мои грехи. Иди, девочка, иди!

Он махал рукой, и она, радостная, выбегала в сад, срывала яблоки с веток и укладывала в подол юбки… Ах, и вкусны же были антоновские яблочки – память юности…

Елизавета встретилась с Фролом, когда в России вовсю совершались перемены, когда дворян, белую кость, классовых врагов пролетариата, расстреливали в подвалах чека, в рощах и ложках, когда готовился «великий перелом» – раскулачивание и организация колхозов. Товарищ Иосиф Сталин вел борьбу со своими конкурентами за единодержавие.

Они полюбили друг друга и поженились. А потом они отправились на Алтай. Думалось им, что жить в тех краях будет полегче, посытней, чем в России. А Фролу хотелось послужить делу партии – быть наставником народа на пути в светлое будущее – в коммунизм.

Из села Боевой Фрол и Елизавета перебрались в село Ветохино. Оно рядом с Боевым расположено, километрах в двух.

В Ветохино Фрол устроился работать на пимокатню. Жить-то надо было, деньги зарабатывать. К тому времени, в 1929 году, Елизавета родила сына. Назвали его Сергеем. Это был ее не первый ребенок.

Елизавета – сильная женщина, роддомов не признавала. Родила она сына у себя в избе, под родным кровом. Конечно, повитуха была рядом с ней, чтобы младенца принять, пуповину перевязать, новорожденного искупать и роженице показать: «Принимай, мать, дитя! Корми его молочком, чтобы рос он сильным и здоровым!»