Арсен Казарян - Жизнь как наслаждение

Истинное положение вещей настолько ясно предстало предо мной, что я был ошеломлен. В какой момент я сбился со своего истинного пути? Куда я шел? Чужая дорога, чуждые цели, ложные ценности. Все это стало моей частью, моей сущностью.

У меня было чувство, что жизнь проходит, что впереди меня ничего хорошего больше не ждет. Все, что могло быть хорошего, уже было и прошло. Меня охватывала паника от этих мыслей. Все прошло, а я так ничего и не вкусил в жизни. Фактически не прожил, а просуществовал. Все мои мечты остались не реализованными. Мне, конечно, хотелось надеяться, что все лучшее еще впереди, но было ясно, что действительности нет дела до моих надежд. Дни катились один за другим с нарастающей скоростью. Я ничего не успевал, я уставал от самого бытия. Легкость бытия была явно не для меня. На меня жизнь наваливалась всей своей тяжестью.

Вновь и вновь я думал, когда, в какой момент, с какого этапа жизни или возможно с какого случая (может даже весьма незначительного внешне) все пошло не так, не в том направлении?

Я часто вспоминал стихотворение Рильке, появляющееся на мониторе при включении одной операционной системы вычислительной машины, которое настолько запало в душу, что, казалось, было выгравировано на свитках моей памяти:

И он уже не тот, что был вначале:

чужие судьбы, став его судьбой,

призвав, его уводят за собой…

Стихи, казалось, стали пророческими. В дальнейшем я их часто вспоминал, дивясь, как точно они описывают мою судьбу. Действительно, как сильно я изменился. Все, что было мне чуждо, стало частью моей жизни, а все, что было мне близко, было воистину моим, стало просто далеким и чужим. То, что было реальным Я, исчезло, испарилось, потерялось на дорогах жизни. Где, как, в какой момент? Я судорожно пытался вспомнить, восстановить в памяти.

Меня все время преследовало чувство, что это не моя жизнь. Что я вошел в чужую пьесу и играю чужую роль. Это мне давало чувство душевного дискомфорта, внутреннего несогласия, противления. Приходилось с горечью отмечать, что жизнь моя была воплощением абсолютного абсурда.

Что чувствуют другие? Есть ли у них подобные ощущения? Это вопрос, возможно, самый интимный. Каждый сам в себе может придти к нему.

Основное предназначение жизни для меня было, казалось, разбивание моих светлых мечтаний, моих надежд, моих стремлений. Жизнь словно смаковала свои победы и возможности, и, по-хозяйски обосновываясь на завоеванных территориях, двигалась дальше, расширяя свои завоевания и свое положение великой разрушительницы. Шаг за шагом, день за днем росла отвоеванная ею территория, превращаемая ею из цветущего сада надежд и прекрасных снов в пустыню с сожженными дотла мечтами, глубокими разочарованиями и загнивающими трупами стремлений. Да, возможно не только у меня было так, возможно, и скорее всего так и есть, она подобным образом поступает с каждым живущим в этом мире. Но главное для меня было то, что мне было плохо.

Во всех своих неудачах я всегда обращал взор на себя, я искал причины в себе. Пытался понять, в чем я ошибся, что неправильно рассчитал, что не учел. В скором времени я убедился, что есть вещи и обстоятельства, которые от тебя не зависят, как не зависит от тебя солнечное затмение или полнолуние. Есть события, с которыми надо смириться, воспринимать их так, как есть, не удручаться. События эти могут принести тебе пользу своим приходом или вред. И в этом в твоем понимании будет проявляться момент твоей везучести или невезучести. И любое событие не есть что-то конечное, оно есть звено цепи событий, которые, как утверждал Казанова, – никогда не прерываются. И понять значение любого события как самого хорошего, так и самого ужасного можно лишь по прошествии времени. Смотря по тому, что следует потом, возможно даже через очень много лет. Тогда, в результате течения жизни, событие это переосмысливается и взгляд на него меняется.

Страны, в которой я родился, моей родины, нет. Страны, которая говорила сильно и властно, голосом тысячелетий, больше не существует. Еще совсем недавно это невозможно было даже представить, но это оказалось реальностью. Страну целенаправленно разрушили. Хотя уши прожужжали всем, что она саморазрушилась. В новой реальности, как и во всем, были свои хорошие и плохие стороны. Больно было за прошлое, еще больнее за настоящее.

С какого-то периода жизнь резко изменилась. Примитив стал нормой жизни. Примитивное мышление, примитивные желания, примитивные чувства. Более того, примитив захватил весь мир. И в этом океане сплошного примитива есть примитивные феномены, которые ощущаются и выдаются за что-то сверхновое, за некое сверхсовременное открытие, откровение. И я, как и все, был втянут в общий круговорот примитива. И я потерял всякие иные опоры.