Дима Сандманн - Манипулятор. Глава 030

ГЛАВА 30

В среду в последний день осени в обед в дверь офиса постучали.

– Да!!! – закричали мы втроем разом и засмеялись такой дружности. Я и Вера сиде-ли за столами. Сергей развалился в кресле у двери, закинув левую руку за голову и ковы-ряясь ее пальцами в противоположном ухе.

Вошел мой отец.

Расслабленная атмосфера улетучилась, воздух будто напрягся. Сергей тут же со-брался и сел прямо, потупил взгляд в пол. Вера стала нейтрально серьезной. Я слегка за-нервничал.

– Здрасьте вам, молодежь! – нарочито бодро произнес отец, прикрыл дверь, оставив руку на дверной ручке, обвел всех взглядом.

– Здрасьте, – буркнул Сергей не поднимая глаз и принялся чесать лодыжку.

– Здрасьте, – тихо деликатно произнесла Вера и сильнее углубилась в компьютер.

– Здрасьте, – сказал я, как можно нейтральнее, но не выдать свого волнения не по-лучилось – я глубоко вдохнул и выдохнул, сердце забилось чаще. Я сидел прям напротив отца. Он смотрел на меня, я на него. Что-то нехорошее шевельнулось в моей груди. Я по-пытался было разобраться в причине, но сходу не вышло.

– Кхм, решил зайти к вам в гости, – продолжил отец, прервав паузу после приветст-вий, которую никто из нас троих и не думал нарушать. Сергей продолжал ерзать в кресле, отвлекаясь на какие-то мелкие дела. Вера молча посмотрела на отца, вежливо улыбнулась ему, мне и снова уткнулась в монитор.

– Это хорошо, – кивнул я, осознав, что все общение замкнулось на мне.

Отец неловко улыбнулся, сунул руки в карманы куртки, пожал плечами, повторно обвел комнату взглядом, ища наши глаза и уперся снова лишь в мои.

– Как вы тут устроились? – улыбнулся он дружелюбно, вышло натянуто.

В моей груди зашевелилось все то же нехорошее чувство – злорадство. Я сдержи-вал его как мог, а оно росло. К своему ужасу, я понял, что проигрываю. Чувство росло стремительно. Мне захотелось только одного, чтоб отец ушел как можно быстрее и изба-вил меня от этой гадости, зародившейся внутри.

– Да нормально все, – кивнул я и, чтоб скрыть волнение, вытянул из кармана джин-сов новый мобильник и стал крутить его меж пальцев. – Работаем вот…

– Работаете, хе-хе… – отец переступил с ноги на ногу, – это хорошо…

Он скользнул взглядом по потолку, стенам, украдкой глянул на Сергея. Тот нервно молчал, вполоборота перебирая бумаги на полке шкафа.

– Хорошо у вас тут… – сказал отец мне, вновь неловко улыбнувшись. – Уютно.

– Да, неплохо… – мне стало неловко от степени игнорирования отца другими, сыг-рала родственная струна, я поддержал диалог. – А ты чего это вдруг приехал?

Отец оживился тут же, словно на засушливую пустыню упала капля дождя. Глаза засияли, он задвигался, все так же стоя в углу у входа, улыбнулся: «Да просто решил зае-хать! Думаю, дай заеду, посмотрю, как там молодежь устроилась!»

– Да нормально все, трудимся, отгружаем товар. Петя недавно вот уехал, повез вто-рой рейс… – сказал я первое, что пришло в голову, механически тыкая кнопки телефона. Уже через секунду я понял причину появившейся в груди неприятной тяжести – отец вы-глядел жалко. Нет, он выглядел обыкновенно, совершено обычно. Черные ботинки, чер-ные джинсы, черная кожаная куртка, под ней серая вельветовая рубашка, на голове зим-няя меховая кепка. Внешне все выглядело обычно. Отца выдавали глаза. Они просили! За него стало дико стыдно, мои уши вспыхнули красным и начали гореть жаром. Я сцепил зубы и злее затыкал в кнопки. Мне не хотелось, чтобы Сергей и Вера видели отца таким. Хотелось, чтоб он поскорее ушел и не позорился. Я взять себя в руки, успокоился, нажал кнопку «запись видео» и незаметно направил камеру мобильника на отца.

– Ну, и хорошо, что у вас все хорошо! – выдохнул тот, кашлянул и почесал в затыл-ке, совершенно не умея скрывать смущение и неловкость. Мое злорадство продолжало угрожающе расти. Я начал злиться на себя, понимая, как легко и быстро оживилась не лучшая сторона моего характера. Злость начала проецироваться на отца. «Давай, иди от-сюда, ты сделал свой выбор тогда, сейчас уже поздно», – говорил мой внутренний голос. Я мысленно гнал отца прочь. Причины столь тесно переплелись в клубок минутной злости и неприязни, что я не мог выделить ни одну из них осознанно. Я гнал отца потому, что он сам принял решение не быть с нами. Я гнал его потому, что во мне проснулись нехорошие мысли и тяготили меня. Я гнал потому, что отец действительно выглядел жалко. И я гнал его потому, что не хотел, чтоб другие люди видели моего отца таким, нелепым и позоря-щимся. Потому, что я любил своего отца.