Дима Сандманн: Манипулятор. Глава 029

ГЛАВА 29

Ее звали Наташа. Имя я узнал в среду от прыщавой официантки Полинки. Чувство-вал я себя не важно, но ноги сами понесли в «Чистое небо». Я околачивался там со втор-ника все вечера следующей недели. Наташа не появлялась. Ни во вторник, ни в среду, ни в четверг. В пятницу я уже начал нервничать, понимая, что скорее всего, она появится, если появится, то в выходные. У Полинки я выспрашивать не стал, боясь возбудить ненужный интерес. В пятницу Наташа не появилась и я, разнервничавшись, крепко выпил в тот ве-чер. В субботу все повторилось – она не пришла, я снова набрался «отвертки». С утра вос-кресенья меня придавила жуткая депрессия. Я метался в мысленном тупике, пытаясь по-нять, что со мной происходит. Было ощущение, что я нахожусь в жизненной клетке, стены которой медленно сжимаются. Я промучился такими мыслями до вечера и сбежал от них в «Чистое небо». Весь вечер я пил и курил, раздираемый злостью к окружающей действи-тельности. Блондинку я уже не ждал. Мираж о ней растворился в алкоголе с горьким привкусом душевной пустоты. Я пробыл в клубе до самого закрытия. Последняя двойная «отвертка», девятая, оказалась лишней. Я перешел грань и к трем часам ночи оказался аб-солютно пьяным. Еле стоя на ногах и почти вися на стойке, я что-то говорил одному из барменов, но чувствовал, как губы не слушались и слова не клеились. Я полумычал. Мне стало стыдно, вдруг стало ужасно стыдно. Ведь меня тут все знали. Да, я выпивал и выпи-вал регулярно, но всегда уходил на своих ногах не более, чем навеселе и слегка покачива-ясь. И вот напился. Я еле мог идти, меня мотало из стороны в сторону, спасали от падения лишь узкие стены грота. Я не мог связать двух слов, изо рта лилась лишь каша из звуков. Стыд слегка меня отрезвил. Я пошел на выход, стараясь держаться максимально ровно. Но дойдя до стула охранника у гардероба, рухнул задницей на него. Заведение закрыва-лось. Музыка стихла, посетители расходились, толпясь и галдя у гардероба в ожидании верхней одежды. Я продолжал сидеть и мутным взглядом наблюдать гардеробную суету. Мозг был на удивление чист – я все понимал, все слышал, все видел, но ощущал себя без-вольной тряпкой. Мало-помалу суета схлынула, посетители разошлись. Время близилось к половине четвертого. Я продолжал бесцельно сидеть. Домой не хотелось совсем. Меня там никто не ждал. Меня нигде никто не ждал. Ком отчаяния начал подкатываться к гор-лу. Грудь сдавило. Я поднял голову и обомлел, желая сию же секунду провалиться под землю. Передо мною стояла Наташа. Она улыбалась, глаза ее блестели. Девушка с кем-то разговаривала справа от меня. Я скосил туда глаза. Артур. Он щерился ей масляными гла-зами. Наташа цвела в ответ. Она была в той же одежде – во всем, обтягивающем безупреч-ную фигуру, светлом.

– Привет, – улыбнулась она мне и продолжила общение с Артуром. – Полинка тут?

– Да, тут еще, да иди, пройди к ней! – сказал Артур, и Наташа зацокала шпильками по плитке пола вглубь заведения.

Ком отчаяния внутри меня взорвался. Я несколько раз тяжело вздохнул, желая вер-нуть, сдавленное душевной болью, нормальное дыхание. Не помогало. Меня давило из-нутри все сильнее, я начал задыхаться. Дикая волна жалости к себе захлестнула меня. На глазах навернулись слезы. Я задышал сильнее, изо всех сил сдерживая их. Слезы замерли на глазах, да так и остались. Я не моргал, боясь обронить хоть одну слезу на пол, и чтобы кто-то увидел это. Я наклонил голову пониже, будто сижу совсем пьяный. Я просто не хо-тел, чтоб кто-то видел мое лицо. Мне было плохо, нестерпимо плохо. Я был никому не ну-жен. Даже этой дуре Лиле я был не нужен. Я сидел на стуле совершенно одинокий, пья-ный и несчастный. Перед лицом стоял образ Наташи. Она улыбалась. Улыбалась солнечно и прекрасно. Девушка была идеальна. Она стояла в мозгу так близко и была абсолютно недосягаема. Вторая волна отчаяния и саможалости накатила на меня изнутри. Я вновь за-дышал часто, сжал зубы. Слезы брызнули из глаз, я незаметно их вытер.

« У тебя никогда… никогда не будет такой девушки!» – отчетливо произнес мой внутренний голос. И я, словно обреченный на вечное полупьяное прозябание в одиночест-ве, встал и незаметно для всех вышел прочь.

Я не стал звонить Вадику, не пошел к гостинице, срезал путь мимо кинотеатра и специально пошел через безлюдный ночной парк. Слезы вновь приближались. Я не стал их сдерживать. Они брызнули, я заплакал навзрыд. Меня никто не видел. Я шел и плакал. Через пять минут мне стало намного легче.