Леонид Павлов - Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

Когда Сидс закончил свою речь, Молотов задал ему ряд вопросов.

В связи с замечанием, что поляки отрицательно относятся к указанным советским предложениям, Молотов сказал, что у Кремля есть другие данные о позиции Польши. Это заявление Сидс не опровергал, но в более неопределенной форме повторял свое утверждение о Польше.

На вопрос Молотова, предполагает ли английское правительство, что кроме декларации Советского правительства будет заключена какая-либо военная конвенция между Англией и Советским Союзом, Сидс уклончиво говорил о том, что такая конвенция – дело будущего.

Нарком спросил, давала ли Англия какие-либо гарантии Голландии, Бельгии, и Швейцарии. Сидс ответил, что вопрос об этих странах далеко выходит за рамки рассматриваемого сейчас вопроса, но в прошлом все войны, которые вела Англия, были тесно связаны с судьбами Голландии и Бельгии. (С чего бы вдруг Молотова интересовала безопасность трех этих стран, ведь «для вступления в непосредственный контакт с агрессором» до их границ Красной Армии было добраться еще сложнее, чем до границ Германии? Нарком ставил вопрос в той же плоскости, что и Литвинов в своей записке от 3 мая. Очевидно, в этом вопросе взгляды бывшего и нынешнего наркома совпадали с взглядами самого Сталина. – Л.П.).

Нарком спросил, знают ли в Лондоне о французском предложении от 29 апреля в связи с советским проектом от 17 апреля. Сидс сказал, что соответствующие проекты правительство Франция сообщает правительству Англии и наоборот. Молотов спросил, согласовано ли настоящее предложение Англии с Францией, Сидс уклончиво ответил, что Англия знает о предложениях Франции, а Франция знает о предложениях Англии 345 .

В тот же день Молотов полтора часа беседовал с Гжибовским. Вначале Молотов спросил, знаком ли посол и польское правительство с советскими предложениями, сделанными 17 апреля Англии и Франции. Не дожидаясь ответа, нарком сказал, что до него доходят сведения, что Польша отрицательно относится к этим предложениям. В связи с этим Молотов предложил Гжибовскому ознакомиться с точным текстом этих инициатив и сказать, что в них плохого для Польши и правда ли, что Варшава является одним из главных противников этих предложений. Посол, словно школьник, которого заставляют повторить выученный урок, прочитал переданные ему Молотовым восемь пунктов и вводную часть советских предложений.

Ознакомившись с текстом, посол сказал, что ему известно содержание предложений Советского правительства, но параграф 4 для него новый. Он указал, что Польша, безусловно, не вправе возражать против союза трех великих европейских держав. Однако 4-й параграф вызывает тревогу у правительства Польши, поскольку он имеет ярко выраженную антигерманскую направленность и противоречит польско-английским договоренностям от 6 апреля, которые предостерегали обе стороны от заключения соглашений, направленных против какого-либо одного отдельно взятого государства. Гжибовский доказывал, что нельзя требовать того, чтобы англо-польское соглашение истолковывалось бы как направленное исключительно против Германии. Посол, ссылаясь также и на особое географическое положение Польши, находящейся между двумя великими соседями, сказал, что Варшава остерегается шагов, которые могли бы быть истолкованы Германией как провоцирование агрессии с ее стороны. Кроме того, Гжибовский подчеркнул, что в настоящий исторический момент одной из важнейших внешнеполитических задач, стоящих перед правительством Польши, является сохранение хороших отношений с Венгрией, которая может оказаться в положении Чехословакии. Польское правительство предпринимает все возможные усилия для того, чтобы удержать Венгрию от перехода под крыло Гитлера. Поэтому Польша не должна делать ничего такого, что могло бы оттолкнуть Венгрию.

Молотов указал на неприемлемость такого положения, когда речь идет, с одной стороны, о советском участии в обеспечении безопасности Польши, а с другой – заключено англо-польское соглашение о взаимопомощи, которое СССР может расценить как недружественное по отношению к себе, вместо того, чтобы направить его против агрессора, т. е., против Германии.

Гжибовский также возражал против 5-го параграфа – придания польско-румынскому договору общей антиагрессивной направленности либо аннулирование этого договора. Предложение аннулировать договор, Гжибовский расценил как грубый диктат, навязывание Советским Союзом своей воли Польше, которая является суверенным государством. Касаясь придания договору общего антиагрессивного характера, дабы лишить его ярко выраженного антисоветского, по мнению Советского правительства, характера, Гжибовский пытался доказывать, что в тексте договора не упомянута ни одна конкретная страна, договор ставит своей целью обеспечение безопасности двух государств, следовательно, не направлен против СССР. Однако посол не отрицал, что польско-румынский договор в момент его подписания был направлен против Советской России 346 .