Дмитрий Селин - Зона Благодати

незнакомым объектом. Всю муть и растительные остатки приносила сюда впадающая в море

сотней километров южнее величественная река, местный аналог земной Амазонки и Нила в

придачу. Начиная свой бурный поток с отчеркнувших дугой северо-запад единственного

известного людям континента высоких гор, не мудрствуя лукаво нанесённых на карту как

Гималаи, она пробивалась сквозь пояс тропических джунглей и выплеснув свои воды в степной

край, могучей дельтой вливалась в густо насыщенное островами и островками море.

Ограниченное лежащим на западе длинным извилистым островом, за которым и собственно

начинался Мировой Океан.

– Михалыч – Илья повернул голову к дремлющему вполглаза бригадиру – как думаешь,

камешков дальше на запад должно больше быть? Если доберёмся до ….

– Типун тебе на язык! – прошипел Михалыч, метнув влево настороженный взгляд – дадут тебе

на Крите безнадзорно шарится! Не для того туда железку тянут, понял? Как бы потом вообще

не пришлось бы под конвоем работать, студент!

Если Михалыч называл Илью «студентом», то это означало последнюю перед матерной

стадией степень раздражения и недовольства. Дальше в речи бригадира цензурными не были

даже предлоги.

Оставив второго номера чистить оружие и набивать пулемётную ленту, к ним вернулся

Колян, устроился сверху мешочного бруствера, достал из кармана гимнастёрки так и

нераскуренную цигарку, из кармана галифе сделанную из крупнокалиберного патрона

зажигалку. Пока он возился, крутя колёсико и раскуривая, Михалыч незаметно ткнул Илью в

бок локтем – не лезь, мол, и молчи до самой станции. Студента не пришлось просить дважды –

он слега сполз с мешков и надвинув на лоб пустую, без кокарды фуражку, сделал вид что

задремал.

Охранник покосился на него неодобрительно – такие вольности всё-таки выходили за рамки

предписанного режима, но вслух говорить ничего не стал. За своих подчинённых полностью

отвечает бригадир и что бы потом не случилось, претензий больше как к Шепетову предъявлять

будет не к кому. Таков был негласный, но от этого не менее действенный, лагерный порядок.

Почти час, пока страдающий отдышкой паровозик, тащил состав в пункт назначения, Сергей

с Николаем перебрасывались ничего не значащими фразами. О работе больше не было сказано

ни слова. Обсуждали кормёжку, отличия режима содержания одного лагпункта от другого, редкой цепью нанизанных на тысячекилометровую нить железнодорожного пути, тянущегося

от самой Столицы, с закатного склона Рифейских гор.

Колян по службе мотался по всему этому стальному пути, поэтому он мог рассказать

Михалычу, уже пятнадцать локалок провёдшего на крайних форпостах Советской республики, немало нового и любопытного. Сергей слушал, изредка хмыкая и вставляя подходящие по

случаю реплики.

– Что, так бульба не прижилась? … Где, за станцией? Так за всё время не заделали. … Там

бараки из лиственницы были, по первости. Ну, эти, которые в пятьдесят шестом, после чумки

сожгли, ага.

Слегка утомившийся Колян снова достал из карманов курительный набор и

воспользовавшись малой паузой Сергей с чувством глубокого удовлетворения, в неизвестно

какой раз за последние локальные годы сказал

– А всё-таки не жалею, Коля, что сюда перевёлся. Да, по жизни всегда в пути, места своего

постоянного нету, но знаешь, лучше чем здесь я бы пользу принести не смог. Что я там в

Столице и Кировске видел? От сетки до сетки, работа-барак-работа и на боковую, ну там

политинформации чаще проводят, театр опять же. Но здесь, Коля, всегда на передовой! Пару

раз и самому приходилось – он кивнул в сторону пулемёта – такое абы кому не доверят!

– Ну да – Колян таки поборол зажигалку, в очередной раз бросил взгляд вниз, на пояс

Михалыча – понимаю. На особом доверии значит … угу.

Пути постепенно стали заворачивать влево и за поворотом вскоре открылся приткнувшийся к

склону холма лагпункт. Одна единственная улица с десятком добротных бараков, упиравшаяся

в неширокую площадь с двухэтажным зданием конторы и казармой охраны впритык к длинным

пристанционным пакгаузам. Прочеркнув лагпункт по самому краю, железка выпускала из себя

влево короткий аппендикс в расположенную за последним рядом бараков промзону и тонкой

нитью уходила далеко на Восток. Всё прямо и прямо, пока не сливалась с пупырчатой из-за