Анатолий Росич - Охота на избранных

Если же за дело взялась заграница, то, как подсказывала элементарная логика, это, конечно же, Штаты. Кто же еще позволит себе двигать антироссийского кандидата?

Вот эти два варианта и стоило бы проработать. С одной стороны, изучить тонкости украинско-американских отношений, дабы вычислить возможных покровителей неизвестного пока претендента на украинскую булаву. С другой – затеять большую игру с главарями двух крупнейших кланов, самыми страшными людьми Украины, в расчете на то, что они проявят свои президентские амбиции, как говорится, конкретно.

Как только президент Украины прилетел в Москву для встречи «без галстуков», Грохов понял, что в столице России его уже ничто не удержит. Она вдруг стала намного меньше, чем столица Украины – с точки зрения большой игры. Грохов просто соскучился по настоящей игре.

Тем более, он давно не видел свою восьмилетнюю дочь…

Да, он может ее увидеть, но она его – никогда! Он запретил себе показываться Оксанке на глаза до конца своей жизни. Что ей расскажет мама Юля про отца, кто он и куда бесследно пропал – это мамино дело. Его игры требовали, чтобы у него не было детей и чтобы у нее, Оксанки, не было отца. Однако это вовсе не значило, что он отказался от дочери. Она была под присмотром. За ней следили другие глаза – прекрасные, милые, родные глаза.

Они тоже давно звали его в Киев. Женщина, самая преданная из всех, которые были в его жизни, нуждалась хотя бы иногда в каком-то прикосновении.

Она ждала ребенка. Ждала, ждала, но так и не дождалась. Несмотря на всю бездонно-распахнутую близость – даже «немножко», как она говорила Сергею, забеременеть не получилось.

Весна, их пятая весна, в начале апреля споткнулась и упала абрикосово-цветущим лицом в снежно-бурую грязь. Тогда он и уехал, впервые надолго исчез, как исчезает долгожданное апрельское солнце за плотным облаком. Хотя – оно не исчезает, ты знаешь: пролетит время, как облако, и большое красивое светило снова появится, ослепит и согреет.

Вся пятилетняя история их отношений была большой и красивой. Потому, наверное, что когда они встретились, ей, Оле (теперь уже Ольге Дмитриевне, учительнице киевской гимназии №127) было немножко за двадцать, а ему около (на вид) тридцати. Он умел любить по опыту, она – по природе. Он все эти годы называл ее Оленькой, и это всегда звучало искренне, – иногда, правда, «княгиней Ольгой», а еще: «моя княгиня».

Познакомились они тоже красиво, нестандартно.

Студенткой – она училась на филфаке КГУ (который и Грохов, оказывается, когда-то закончил) – устроилась на время парламентских выборов подработать в штаб Теневского, тот взял ее секретаршей. Депутат и кандидат в депутаты Верховной Рады Василий Теневский любил красивых девушек – правда, в последнее время не так активно, как раньше. Потому что несколько месяцев назад одну из молоденьких-красивеньких долюбил до того, что она вышла за него замуж, заменив собой устаревшую жену.

В штабе поговаривали, что Теневский давно завидовал коллеге по парламенту Роману Паукшенко. Они были одного возраста и, фактически, одной биографии: оба из комсомольских активистов ушли в бизнес, из бизнеса – в политику. Вася пытался ни в чем не отставать (по крайней мере, сильно не отставать) от удачливого Ромы – ни в оборотах капитала, ни в политических связях, ни даже в личной жизни. Конечно, его кипучее неравнодушие к хорошеньким девушкам было самоценно, не зависимо от всяких «пауков». Но когда Паукшенко развелся с женой и женился на смазливой студентке, Теневский сделал то же самое. Поэтому пока в других, даже очень молоденьких и смазливеньких, не нуждался. Однако, по привычке, к работе привлекал.

При первой встрече с Олей Грохов как бы между прочим заметил, глядя своими выразительно-светлыми глазами в ее притягательно-карие:

– Да, я знал, что Теневский берет на работу только красивых девушек. Но я не знал, что среди них могут быть НАСТОЛЬКО красивые!

Она улыбнулась от смущения и удовольствия – ведь это не кто-нибудь сделал ей комплимент, а самый популярный в этом офисе (да только ли в этом?) человек. Потом, в течение двух месяцев они знали друг друга так, как знают в любом напряженно работающем коллективе, – в основном замечают лишь деловые качества. Тем более, работы с каждым днем становилось больше, предвыборная карусель набирала обороты, и Грохов, главный идеолог, руководивший всей стратегией избирательной кампании, почти не отвлекался на нерабочие разговоры. По крайней мере, таких разговоров она от него не слышала – зато слышала и видела другое: вся команда Теневского уважала его больше, чем самого Теневского.