Павел Троицкий - Батюшка и другие портреты

Знали бы они его отца! Привёз ему серьёзного предпринимателя для беседы, в ходе которой надо было бы намекнуть на роспись храма, Андрея Моисеевича, а он то ли отчества не расслышал, то ли совсем старый стал, начал крыть евреев и жидов. Ну, да Моисеич, умнейший человек, сумел деликатно выйти из ситуации. Ну, да ему не в таких переделках приходилось бывать.

Или вот сидит Виктор Степанович. Такой круглый человечек. Хоть он в действительности и не такой толстый, но почему-то представляется круглым. Всё в нём имеет форму круга: вечно улыбающееся лицо, небольшой животик, да и вся фигура какая-то круглая без углов и неровностей. Да и характер, и мысли без углов и шероховатостей. Говорит всегда гладко и всегда не о чем. Одновременно и ревнитель православия, и человек очень современный. У него фирма, связанная с ювелирным золотом.

За ними сидят Петр Григорьевич и Владислав Иванович, директора каких-то мелких фирм. О. Дионисий уже не вдавался в подробности, каких именно. Ну а дальше всякая мелочь. Справа от него восседал о. Игорь – коротко стриженный молодой священник, человек образованный, кончивший юридический факультет и попавший в православие в самое удачное время. И в самое время женившийся. И на ком! На дочери самой… Не только вхожей к нашему владыке, но и весьма пригожей. О. Дионисий мысленно улыбнулся этой рифме. Хотя в действительности тёща была уже стара и совсем не пригожа, но непослушного попа могла убрать в пять минут одним росчерком пера. Владыки, разумеется.

О. Дионисий относился к её зятю с усмешкой: знает батя, где деньги лежат. Хотя при такой тёще о. Игорь вовсе ни в чём и не нуждался, но придя в храм, в среде прихожан сразу разглядел двух-трёх вполне платёжеспособных людей. И не отпускал их от себя, «духовно окормляя». О. Игорь кончил семинарию заочно, в богословие не вдавался, говорил красивые проповеди и думал, что православие отличается от католицизма, подобно квасному хлебу от пресного. Хотя, впрочем, всё это ничуть его не интересовало, и он согласен был примирить одно с другим, если бы ему позволили. Говорить с ним было решительно не о чем. Общей для них темой были грязные, необразованные и суеверные монахи. На эту тему они могли говорить часами, всегда вспоминали иеромонаха Доримедонта с соседнего прихода и особенно возмущались, почему монахам разрешают служить в приходских храмах. «Сидел бы в монастыре и молился бы», – заключал обычно беседы о. Игорь. А о чём с ним ещё говорить, с этим выскочкой?

Хорошо хоть отца Иоанна нет. Признаться, о. Иоанн всегда вызывал у о. Дионисия внутреннее раздражение, и он был бы рад от него избавиться, да не знал как. Слишком умный – шёл бы тогда в учёные. А священство – это особый труд, тут призвание нужно. Но кроме призвания, надо быть воспитанным в православной традиции, то есть происходить из рода потомственных священников. А так получается одно умничанье. Ну, преподает этот Иоанн в академии. Книжечек начитался и всюду выскакивает. А церковности глубокой у него нет. И о. Дионисий вспомнил неприятную историю, которая произошла сразу после назначения о. Иоанна в его храм. После первой службы, на которой о. Дионисий присутствовал в качестве наблюдателя он стал высказывать все те огрехи, которые совершил этот умник. Говорил начальственным голосом, строго, даже несколько на повышенных тонах, так как уже ознакомился с биографией о. Иоанна и знал, что рос он без отца, мать была простая просфорница и бояться тут нечего, а поставить на место надо сразу. И вот этот молодой гордец, не знавший настоящего послушания, говорит: «А где это написано?» Наоборот, мол, в Типиконе, говорится так-то и так-то, а в книге для священнослужителей – так. И шпарит всё наизусть. О. Дионисий растерялся, но скоро собрался с мыслями: нельзя же показать эту свою растерянность подчинённому. И сказал, почти что прокричал: «Юноша, уймитесь! Я вам говорю, что надо служить, как служили люди, имевшие духовный опыт, как служил мой отец. А Вы мальчишка, не знающий православных традиций! Думаете, академию кончили и всё уже понимаете. Будете делать, как я сказал. Тут я настоятель». И остался доволен собой. Не уронил авторитета настоятеля и, посмотрев на вытянувшееся в недоумении лицо о. Иоанна, развернулся и вышел прочь из алтаря. Но через пару дней, когда он зашёл в епархиальное управление, секретарь о. Вениамин просил его зайти к себе и, как всегда, ласково сказал, что не стоит говорить слишком строго с молодыми священниками. «Они-то даже не знают, как вели себя священники в наши времена. Откуда у них взяться опыту? Надо снисходить к их немощи. Почти никто не умеет правильно кадить: размахивают кадилом, как попало. А в семинарии раньше самое главное внимание уделяли каждению. Подсунут книгу под локоть: вот и ходи – кади и попробуй книжечку уронить-то! Да к тому же о. Иоанн – наша надёжа, подающий надежды священник. Прекрасные проповеди пишет… И тут он многозначительно посмотрел на о. Дионисия. И, кроме того знает несколько языков. Одним словом, очень образованный священник. И владыка его очень потому привечает… Так что вы уж, о. Дионисий, с ним потише». О. Дионисий вышел, как оплёванный. Теперь перед мальчишкой унижаться! Унижаться он, конечно, не стал, и вообще как бы старался с тех пор его не замечать. А о. Иоанн, как по какому-то неписанному договору, старался в храме не задерживаться, после службы сразу бежал на требы и незаметно как-то исчезал из поля зрения. Частенько его вызывали на службы к владыке, и о. Дионисий был этому несказанно рад. Это облегчало его существование. Одним словом, никак этот юноша не подрывал авторитет о. настоятеля. «Да и кишка тонка у него подорвать авторитет настоятеля. С жиденькой непонятного цвета бородкой, наверное русой, даже не обращал внимание на цвет его волос. Жиденькие волосики на голове, прикрытой колпаком, который, вероятно, должен называться скуфейкой (шил, видно, какой-нибудь безработный сапожник). В стареньком подряснике. Где только откопал он это творение после того, как в чрезвычайно вежливой форме ему было сделано замечание, что прежний коротковат? И вообще, носится везде, строит из себя бедняка. Жаль, что приходится церемониться с этим верхоглядом. В семинарии-то он преподаёт. Хорошо, хоть сегодня его здесь нет, а то всегда пользуется моментом, чтобы показать себя перед спонсорами. Тьфу, не люблю этого слова, да привязалось. Скажешь что-нибудь за столом, плавно, с интонацией, хорошо выговаривая слова, а этот чуть ли не прервёт, начнёт что-то тараторить. Надо будет с о. Симеоном о нём поговорить, надо от него как-то избавляться. О. Симеон большой выдумщик по этим делам и приближённый…Да ещё непонятно, о чём этот о. Иоанн на архиерейских службах болтает. Так и рождаются сплетни».