Сергей Мельник - Попаданец. Гексалогия (СИ)

Варвары проклятые, мне не чего было почитать в туалете! Это кошмар.

С рассветом подъем на работу с заходом солнца спать.

Вы думаете в связи с тем, что я изобрел, самоловы для рыбной ловли и завел грибную ферму, меня минули труды повседневные тяжкие, на меня обрушилась слава всенародная, и я теперь сижу деньденьской в шезлонге на пляжу подсчитывая дивиденды и прибыль от патентов на изобретение?

Ага, как же, шиш мне на постном масле. Как горбатился с дедом на пару, так и продолжал. Иша, моя мама была женщиной одинокой, вся семья я да дед, мужа, моего отца, еще до моего рождения зверь в лесу задрал, не вернулся с охоты. А скотины у нас было порядочно, три козы и пяток фазаних с двумя петухами. Вы не представляете, как жрут козы. Это чтото с чемто, просто машины смерти по уничтожению травы, и соответственно все, что в них входит через ротовое отверстие, потом обязательно выйдет из другого отверстия, причем как я стал подозревать в увеличенном объеме.

А еще в деревне царил полный коммунизм. Затарил ты закрома, набил чуланы, остальное будь добр отдай в общак. Правда и нам перепадало от общины, то шкуры, то ткани кусок, а если будем участвовать в возделывании полей то и пшена отсыпят мешочек на хлеб, зимой.

Все вроде помогали всем, в общемто, и я не ворчал, когда моя грибная ферма ушла в общак вместе с большей долей рыбного улова. Вопервых, потому, что за фермой нужно постоянно следить и дежурить там, следя за влажностью и свежим воздухом, а вовторых, денег в деревне ни у кого не было. То есть совсем. Никаких.

Нет, о деньгах люди, конечно, знали, в королевстве ходила чеканная монета, трех номиналов по цене изготавливаемого материала. Это медь, серебро и золото. Но вот в деревне не нашлось ни одной самой захудалой монетки. Все натуральным хозяйством, либо же трудом, ты мне помог я тебе.

Наша семья благодаря моим трудам приподнялась, нам помогли перестелить крышу в доме, вкопали новые столбы взамен сгнивших под ограду, дали три глиняных горшка и один такой же горшок под печь. Благодаря проклятым козам было молоко, на которое мать выменяла теплые шкуры, чтоб к зиме пошить теплую одежду. В кладовой весь потолок был увешан гирляндами сушеных грибов и вяленой рыбы. Мы теперь были побогаче некоторых в деревне.

Тихий ужас.

Как, вот скажите мне как, они выживают в таких условиях? Это уму не постижимо! Это не жизнь, это какоето существование, бесконечная борьба за выживание. У них нет ничего! Я уже второй месяц ем какието вываренные корни и рыбу. Нет круп, что бы сварить кашу, мясо, приносимое охотниками, к нашему столу не доходило практически, так как съедалось в лет. Даже пшеницу никто не молол на хлеб, так как ее осталось ровно на посев, что бы к зиме собрать, часть урожая, отдав барону в уплату долга. Какого долга? А кто его знает? Вот люди в деревне не знают, а платят. Почему? Да потому что иначе приедут стражники и всех плетьми изобьют.

Как сказал Охта, от города Касприв, до Северных гор по Дикому лесу, вдоль речки Быстрянки, вся земля принадлежит барону. Соответственно три деревни Ближняя, Речная и наша Дальняя со всем населением является собственностью, бесправной скотиной господина. Как он повелит, так и будет, сказано по весне и по осени, два долга привозить к нему в замок, значит, будьте добры, привозить иначе изобьют, или вообще убьют за не подчинение.

С нас с Дальней требовали в основном шкуры богатые да красивые пушного зверя, так как земли пахотной нет почти, и живем мы в основном охотой.

Конец весны, первый долг отдали, за первые два месяца все кладовые в деревне были уже под завязку набиты рыбой и грибами, дни становились жаркими, лес зарос зеленью, так что иной раз и мне верткому худому мальчишке было не пройти. Народ собрался распахивать поля. Шумно, толпой, мужики выдвинулись к вырубкам подчищая поросль и в ручную используя деревянные лопаты, стали перекапывать два небольших участка земли под посев.

Мы с дедом и вечной нашей спутницей Ви, пристроились в хвосте, следуя за всеми и так же перерывали землю, словно кроты деревянными веслами, которые почемуто все упорно считали орудием труда, а не пытки.

Думаю не стоит хвалится тем, что уже после полу часа такой гребли без байдарки, мои руки превратились в один сплошной кровавый мазоль.

Деда Охта, деда Охта! Ви юлой крутилась возле нас то и дело, приставая, то к одному, то к другому. А у Уны вава, бо!

Ась? Дед с трудом понимал ее, так как малявка еще плохо говорила, но зато много и зачастую недоговаривая окончания слов. Уна, что она ко мне пристает?