Андрей Захаров: Перекресток времен. Дилогия (СИ)

Уваров, как и отец, воевал в Афганистане. С Николаем их свел случай. Как-то группа Уварова попала в засаду и по рации запросила помощи. На выручку вылетел взвод под командой Антоненко. В том бою оба были ранены. Вместе лежали в госпитале, в одной палате, так и подружились. После лечения их пути разошлись. Увиделись они случайно на одной из встреч афганцев. И теперь каждый раз, когда Олег приезжал в Киев, он обязательно заходил к Николаю. В настоящее время Уваров жил в Харькове, работал замдиректора предприятия. Был женат и имел дочь.

— Ну как дела, Олежка? Все вопросы порешал? Али оставил напоследок?

— Да вроде бы все. Думал, за два дня не справлюсь, а тут так подфартило, что все на месте оказались: и представитель покупателя, и посредник из чиновников. Правда, гад, много запросил, но для нас главное — сроки… Ну ладно. Не будем о грустном. А ты Яниса приглашать будешь?

— Грех не пригласить хорошего человека выпить на природе. Тем более что в этом деле он мастер. Не в смысле выпить, а в смысле подготовки всевозможных настоек, но и первое тоже проходит. Да и «док» нам не помешает, мало ли чего…

Сосед Антоненко, Баюлис Янис Людвигович, был закоренелым холостяком, хотя ему уже стукнуло пятьдесят лет. Отец его — литовец, а мать — украинка, но характером он пошел точно не в спокойного отца-прибалта. Чуть выше среднего роста, немного полноватый, с небольшой лысиной на макушке, Янис Людвигович выглядел моложе своих лет. Работал врачом-хирургом одной из больниц Киева. Врачебная практика у Баюлиса было большая, вся элита общества старалась лечиться у него. Но как говорится, в тихом болоте черти водятся. Имел Янис Людвигович три страсти: любил женщин, выпить немного и трубочку покурить с хорошим табачком. Если с женщинами у него получалось более-менее, то второе — получалось всегда. При этом Баюлис старался не покупать спиртное в магазине, ходил на рынок, постоянно шушукаясь с бабками насчет различных трав и настоек. После таких посещений у него в квартире неизменно появлялись новые бутыли с различными «божественными» напитками. Но все вышеописанное было до того момента, когда он заходил в операционную. Перед каждой операцией Баюлис превращался в другого человека, властного, порой даже жесткого по отношению к коллегам, а тем более к себе.

Николай взял мобильный телефон и набрал знакомый номер.

— Людвигович? Привет. Это Антоненко. Ты сейчас где, можешь говорить? Какие планы на выходные? Есть мысль — побыть дикарями на природе два денька. Как ты, одобрям-с? Нет, без женщин. Одни мужики. Все свои: я, сын да Олег из Харькова подкатил. Вот и вся гоп-компания. Согласен? Вот и чудненько. Только своего зелья прихвати, Олега угостишь. Ну ладно, ладно! Не зелья, а божественного нектара. Все, хоп!

— Ну что, будет?

— Конечно. Ты Яниса плохо знаешь. Для него вырваться из Киева на природу — праздник души и тела, тем более с ночевкой. Уже домой на такси едет. Сколько живет, а своим транспортом не обзавелся. Так. Теперь тебя приодеть надоть. Жалко, мелковат ты, у нас все кольчужки размерчиком-то поболе будут, чем ваша фигура. Ничего, что-нибудь придумаем.

С этими словами Антоненко-старший подошел к шкафу и, окинув взглядом всю имеющуюся там форму, с сожалением покачал головой:

— Да, брат. Чого нэма, того нэма. Придется в магазин заезжать. Там затаримся.

— Да ладно. Обойдусь как-нибудь.

— Я вам дам «как-нибудь», товарищ военный! Это вам не груши в чужом саду тырить! Это святое — рыбалка!! Форма одежды — залог успеха любого дела. Там же лес, озеро, комары. Да и светиться меньше будешь. Главное для нашего брата — не демаскировать себя, а слиться с местностью, незаметно подобраться к супостату и по темечку его, по темечку… Сам же знаешь, не мне тебя учить. Вспомни былое.

— Да, были времена… Как в поговорке: раньше были времена, а теперь — мгновения, раньше поднимался хрен, а теперь — давление!

— Ладно, Олежка, не прибедняйся. Ты любому двадцатилетнему фору дашь.

— Лучше бы двадцатилетней, и не фору, а что получше!

— Эка, брат, вас понесло! Меня терзают смутные сомнения! Не изменяете ли вы жене своей?

— Что ты, окстись, богохульник! Жена — это святое! Но всякое бывает в этой жизни. Кто не без греха! Поэтому и в церковь иногда захожу. Ха-ха! Да ты не на рыбалку, а на войну собираешься!