timeline

— Я обратила на это внимание, Дэн.

“I saw a TV show on this,” Baker said. “Rhyming means he's schizophrenic.”

“Rhyming is timing,” the old man said. And then he began to sing loudly, almost shouting to the tune of the old John Denver song:

— Я видел телепередачу об этом, — сказал Бэйкер. — Стремление рифмовать означает, что он шизофреник.

— Рифмоплет ведет расчет, — заявил старик.

А потом он вдруг запел, громко, почти крича на мотив старой песни Джона Денвера:

“Quondam phone, makes me roam,

to the place I belong,

old Black Rocky, country byway,

quondam phone, it's on roam.”

“Oh boy,” Baker said.

Квазителефон выгнал меня вон, в места, где я был рожден, в старый Блэк-Роки-каньон, на тихих задворках страны, где были мы все рождены, квазителефон просто вышел вон!

— Вот это да! — восхитился Бэйкер.

“Sir,” Liz said again, “can you tell me your name?”

“Niobium may cause opprobrium. Hairy singularities don't permit parities.”

Baker sighed. “Honey, this guy is nuts.”

— Сэр, — снова обратилась к пассажиру Лиз, — вы можете назвать мне ваше имя?

— Ниобий для худших условий. Волосатые сингулярности препятствуют паритетности.

— Дорогая, у этого парня неладно с мозгами, — вздохнул Бэйкер.

“A nut by any other name would smell like feet.”

But his wife wouldn't give up. “Sir? Do you know your name?”

— Если неладно с мозгами, то воняет, как будто ногами, — подхватил старик.

Но Лиз отказывалась сдаться.

— Сэр, вы знаете свое имя?

“Call Gordon,” the man said, shouting now. “Call Gordon, call Stanley. Keep in the family.”

“But, sir—”

— Позвоните Гордону! — ответил человек; теперь он уже кричал. — Позвоните Гордону Стэнли, позвоните! Семейство в целости держите!

— Но, сэр...

“Liz,” Baker said, “leave him alone. Let him settle down, okay? We still have a long drive.”

Bellowing, the old man sang: “To the place I belong, old black magic, it's so tragic, country foam, makes me groan.” And immediately, he started to sing it again.

— Лиз, — вмешался Бэйкер, — оставь его. Пусть он успокоится, ладно? Нам еще далеко ехать.

Старик вдруг взревел:

В места, где я был рожден, черное колдовство, трагичное существо, пеной весь мир покрыт, от этого стон стоит!

И немедленно начал сначала.

“How much farther?” Liz said.

“Don't ask.”

— И что дальше? — спросила Лиз.

— Не спрашивай.

He telephoned ahead, so when he pulled the Mercedes under the red-and-cream-colored portico of the McKinley Hospital Trauma Unit, the orderlies were waiting there with a gurney. The old man remained passive as they eased him onto the gurney, but as soon as they began to strap him down, he became agitated, shouting, “Unhand me, unband me!”

Бэйкер позвонил с дороги, поэтому, когда «Мерседес» въехал под окрашенный в красный и кремовый цвета портик травматологического отделения больницы МакКинли, там уже дожидались санитары с каталкой. Старик вел себя пассивно, пока его укладывали на каталку, но, как только его стали привязывать к ней, он разволновался и поднял крик:

— Отпустите меня, отвяжите меня!

“It's for your own safety, sir,” one orderly said.

“So you say, out of my way! Safety is the last refuge of the scoundrel!”

— Это ради вашей собственной безопасности, сэр, — сказал один из санитаров.

— Замолчите, прочь пойдите! Вы опасностью грозите, негодяи и мерзавцы, обмануть меня хотите!

Baker was impressed by the way the orderlies handled the guy, gently but still firmly, strapping him down. He was equally impressed by the petite dark-haired woman in a white coat who fell into step with them.

На Бэйкера произвело впечатление то, как санитары обошлись с «парнем», мягко, но тем не менее все же связав его. Не меньшее впечатление произвела на него и миниатюрная темноволосая женщина в белом халате, вышедшая навстречу им на лестницу.

“I'm Beverly Tsosie,” she said, shaking hands with them. “I'm the physician on call.” She was very calm, even though the man on the gurney continued to yell as they wheeled him into the trauma center. “Quondam phone, makes me roam...”

— Я Беверли Цоси, — представилась она, протягивая Руку, — дежурный врач.

Она оставалась совершенно спокойной, несмотря на то что человек на коляске продолжал вопить, пока его везли:

— Квазителефон выгнал меня вон...

Everybody in the waiting room was looking at him. Baker saw a young kid of ten or eleven, his arm in a sling, sitting in a chair with his mother, watching the old man curiously. The kid whispered something to his mother.

Все находившиеся в приемном покое уставились на него. Бэйкер увидел мальчика лет десяти или одиннадцати с рукой на перевязи; он сидел на стуле рядом с матерью и с любопытством наблюдал за стариком, шепча что-то на ухо матери.

The old guy sang, “To the plaaaaace I belongggg...”

Dr. Tsosie said, “How long has he been this way?”

Старикан пел:

— В меееестаааа, где я быыыыл роооождеооон...

— И как долго он находится в таком состоянии? — спросила доктор Цоси.

“From the beginning. Ever since we picked him up.”

“Except when he was sleeping,” Liz said.

“Was he ever unconscious?”

“No.”

— С самого начала. С тех самых пор, как мы его подобрали.

— Не считая времени, пока он спал, — уточнила Лиз.

— Он терял сознание?

— Нет.

“Any nausea, vomiting?”

“No.”

“And you found him where? Out past Corazon Canyon?”

— Была тошнота, рвота?