Макс Мах - Под Луной

— Может быть, это сгодится? — Кравцов сунул руку в карман висевшей на нем, как на пугале, шинели и достал грязноватую тряпицу, некогда служившую носовым платком. Развернул на ладони, и глазам враз обалдевшего часового предстали два ордена «Красного Знамени».

Орденоносцев, как предполагал Кравцов, в Советской России за время его болезни сильно не прибавилось. А два ордена на тот момент, когда его шарахнуло по башке, кроме Кравцова имели только Гай да Корк. Может быть, еще кто-то, кого он по слабоумию вдруг забыл, но по-любому немного. Один или два, никак не больше.

— Э… товарищ… — выдавил часовой и заперхал, подавившись слюной. — Э…т…то что? Эт-то о…ррр…дена?!

«Ордена, ордена…» — с тоской подумал Кравцов, вспомнив теперь, по случаю, своего солдатского «Георгия» и «Святого Станислава», и «Святую Анну»…

Но через пять минут, буквально, сидел Макс Давыдович в кабинете инструктора Городского Комитета РКП(б) Рашели Кайдановской и пытался объясниться с партийной женщиной по существу.

— Моя фамилия Кравцов, — говорил ей Кравцов, стараясь не думать, каким чудовищем он должен выглядеть в глазах этой молодой красивой женщины. — Командующий Восьмой Армией…

— Вы меня извините, товарищ, — возражала ему Рашель Семеновна. — Но командарм-Восемь Кравцов, это даже я знаю, погиб во время штурма Новороссийска!

«Ну, да… Живой труп!»

— Да, не погиб я! Егорова спросите! — вспылил Кравцов, еще более сердясь на эту женщину за то, что она такая молодая и красивая, а он беспомощен, словно тень. — Лашевича, Берзина! Да, Ленину, черт вас подери, телеграфируйте! Меня Владимир Ильич лично…

«Чушь, — понял он вдруг. — Бред, и глупость».

Он увидел себя со стороны, — живые мощи, лихорадочно горящие глаза маньяка, седые космы на обтянутом темной кожей черепе, — и ему стало стыдно.

— Ладно! — махнул он рукой. — Извините, товарищ.

— Погиб, значит, погиб… — он встал со стула.

«И в самом деле! Может быть, так и лучше? Погиб, похоронен, и дело с концом!»

Кравцов повернулся и пошел к двери, чувствуя как уходят последние силы.

— Стойте! — крикнула женщина ему в спину. — Да, куда же вы! Постойте! Я сейчас телефонирую в штаб… Если вы Кравцов, вас же Якир знает, ведь так?

«Якир? А он тут причем?»

Иону он знал неплохо, помнил по девятнадцатому году и по Реввоенсовету 8-й армии… Но…

«Зачем?»

— Да, стойте же! — женщина обежала его кругом и закрыла собой проем двери, так что Кравцов едва в нее не врезался.

Пришлось остановиться. А инструктор горкома стояла так близко, что дух захватывало от запаха женщины.

«Идиот! — одернул он себя. — На себя посмотри!»

— Якир? — спросил он вслух.

— Якир, — подтвердила женщина. — Он в Одессе сейчас. Так я…

— Телефонируйте, — согласился Кравцов, мгновенно забыв, что только что собирался гордо удалиться в небытие и изгнание.

Как ни странно, Якир приехал сам, и случилось это на удивление быстро. Рассматривая вопрос философски, следовало бы спросить, а с какой стати? Кравцов попробовал представить, как поступил бы в такой ситуации сам, и с сожалением должен был признать, что в лучшем случае, послал бы порученца.

«В лучшем…»

Он все-таки решился закурить. Бог весть, сколько времени не курил, да и не хотелось, вроде. А тут вдруг заскучал, сидя в крошечном кабинетике инструктора Кайдановской. «Поплыл», и проснулась в почти умершем организме давно забытая страсть.

«Плоть смертна, — подумал он с тоскливой иронией. — Лишь душа…»

Но что есть привычка, если не эманация души?

— Не угостите табачком? — спросил он, матеря себя в душе, за просительный тон.

Словно мальчишка какой! Попрошайка рыночный…

— Конечно! — улыбнулась женщина, а улыбка у нее получалась не от мира сего, живая и светлая, от которой тут же начинала кружиться голова. — Курите на здоровье!

И она подвинула к нему по столешнице кисет и тонкую пачку настоящей курительной бумаги.

Кравцов тронул верхний листок кончиками темных узловатых пальцев. Бумага оказалась по-настоящему качественной, тонкой и рыхлой с шероховатой поверхностью…

«Рисовая бумага? Однако!»

Кравцов оторвал листик и развязал кисет. Ну, он, в принципе, знал, что случится, поскольку товарищ Рашель успела «подымить» при нем два или три раза, но все равно удивился. Такого качественного табака бывший командарм давно не курил. То есть в прошлой жизни, разумеется. В этой он не курил пока вовсе.

— Богато живете!