— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Его степенство Представитель все эти дни бился как рыба об лед здешних высших сфер , убеждая нас хоть как-то поучаствовать в судьбе тех пленных калифорнийцев: поднял все свои контакты в военном ведомстве и в Третьем отделении — и официальные, и теневые, — снизошел даже до Министерства колоний, которое обычно обходит стороной как чумной барак — безо всякого результата. Дважды пытался добиться аудиенции у Императора, но тот опять его не принял. Вы для него были последней надеждой, ваше высокопревосходительство: единственный человек в Российском руководстве, открыто противившийся политике «Нам нужны не великие Америки, а великая Россия». И когда вместо «лица, принимающего решения» на встречу является какой-то письмоводитель третьего разбора, — он просто понял, что в Метрополии надеяться не на что и не на кого…
— Есть ли у вас факты, господин советник? Помимо всех этих весьма… гм… эмоциональных домыслов?
— К сожалению, есть. Его степенство трижды за эти дни связывался по телеграфу с Лондонским представительством Компании — а у тех имеется прямой выход на трансатлантический телеграф. Телеобмен был очень кратким — по дюжине примерно знаков в каждую из сторон. Криптографы Третьего отделения и Топографической службы — равно как их британские и американские коллеги — сейчас наверняка бьются над расшифровкой, но я готов поставить свое месячное жалованье, что там не обнаружится ничего, кроме пары-тройки кодовых слов, вполне невинных на сторонний взгляд. Иными словами, Представитель загодя имел уже вполне развернутые инструкции Петрограда на разные сценарии событий, в соответствии с этими самыми кодовыми словами…
— Логично. И — что?
— А то, что на встречу с вами Представитель пришел, явно имея два заготовленных загодя варианта действий — в зависимости от уровня собеседника. Обнаружив же перед собой меня — ничего не решающего мелкого стирочника, — он вполне демонстративно отложил в сторону папку с какими-то документами и извлек из-за обшлага листок бумаги: записка, адресованная вам — для дальнейшей передачи Его Величеству: «Если его высокопревосходительство найдет нужным — пусть передаст это адресату; не найдет — пускай выбросит; на свое усмотрение». Засим — отбыл, сославшись на нездоровье: «Пойду-ка я прилягу, сынок: сердце что-то жмет, притомился, на восьмом-то десятке, ваши российские пороги обивать!..»
— Довольно оскорбительно по форме, вы не находите, советник?
— По форме?! Вы лучше ознакомьтесь с содержанием!
Текст «меморандума», состоящего всего из нескольких строк, не имел официальных реквизитов и был даже не на бланке Представительства:
«Досточтимый компаньеро Император!
Мы, калифорнийцы, отлично понимаем, что мысли Вашего Величества всецело поглощены благоденствием народа России и процветанием Российского государства. Мы осведомлены о том, что Вам „нужны не великие Америки, а великая Россия“, и всегда относились с пониманием к такому положению вещей. Именно по этой причине мы — встречно — надеемся и на понимание Вами мотивов наших дальнейших действий.
Как сказано в одной хорошей книге: „Стая сильна лишь волком — волк лишь стаей силен“. Волк должен быть уверен, что попади он в беду — Стая сделает для его спасения всё, а обязательства Стаи перед собственными членами приоритетней любых ее обязательств перед другими Стаями. Вот это как раз и делает Волков — Свободным Народом.
Калифорнию часто называют „маленькой страной на огромной территории“. Да, это так: мы — „большая деревня“, где „каждый знаком с каждым через второе рукопожатие“. Оттого-то мы и никогда не сдаем своих: по-иному нам тут просто не выжить, Ваше Величество. И сейчас ради спасения наших моряков с „Кашалота“ мы готовы пойти на всё. Именно так: НА ВСЁ.
В случае чего — не поминайте лихом, Ваше Величество!
С уважением,
Полномочный представитель Конференции двенадцати негоциантов в России».
Число и подпись были проставлены позже основного текста, чернилами другого цвета.
Министр медленно провел рукою по лицу. Бог ты мой, надо быть сумасшедшим, чтобы показать такое Его Величеству! А — как не покажешь?..
«Мы, калифорнийцы» — это же ясный парафраз к «Мы, народ Соединенных Штатов»…
Устье Миссисипи близ Нового Орлеана, фрегат Королевского флота «Инвинсибл», 19 октября 1861.
— Поздравляю вас, капитан! — улыбка Пайка была хмурой, но, похоже, искренней. — Я, между прочим, проиграл пари своему второму лейтенанту Джилингу, золотую гинею: он ставил на то, что ваши исхитрятся-таки вас вытащить, а я в это, признаться, не верил… Лейтенант сражался против вас у Елизаветинска, потом провел некоторое время в вашем плену и, видать, лучше прочих проникся пониманием калифорнийского духа…
Читать дальше