Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)

Наступило молчание. Держать удар Елатомцев умел, но тут, признаться, малость «поплыл»…

— Вы уже получили соответствующие инструкции от своего командования, господин адмирал?

— Получил. Они нарочито расплывчаты и оставляют за мной некоторую свободу маневра — ну и всю ответственность, само собой. Мои симпатии на вашей стороне — верьте слову, капитан! — но как снять петлю с вашей шеи, я пока решительно не представляю.

— Благодарю вас, господин адмирал. А можете ли вы просто-напросто потянуть время?

— Сколько?

— Сутки. Двое. Сколько получится.

— Сутки — смогу, двое — постараюсь, дольше — сомневаюсь… Вы надеетесь за это время подготовить побег ? — и адмирал понимающе кивнул в сторону теряющегося уже в расплывчатой акварели сумерек берега Луизианы.

— Да нет, какой, к черту, побег! У нас дюжина нетранспортабельных раненых, а бросить их здесь, в нынешних обстоятельствах, никак невозможно.

— На что же вы надеетесь?

— Нас вытащат, — просто ответил Елатомцев.

— Каким это образом?!

— Пока не знаю, — пожал плечами кавторанг, — да и не моя это забота: у нас есть кому об этом подумать и помимо меня, простого флотского служаки. Я знаю одно, господин адмирал: никогда еще такого не бывало, чтоб Калифорния сдала своих — на том и стоим!

— Ну-ну… желаю удачи, конечно… — без особого воодушевления отозвался Пайк. — В общем — двое суток, считайте, за мной.

Петербург, Министерство иностранных дел, 18 октября 1861.

— Ну, что там — встречный ультиматум с Фонтанки? — министр хмуро поднял глаза на своего советника для особых поручений, негласно курирующего Русскую Америку (что в сферу ответственности МИДа, разумеется, категорически не входило).

— К сожалению, нет, — не менее хмуро отвечал тот.

— «К сожалению»? В каком смысле?..

— Ультиматум подразумевает некое требование, которое, в принципе, может быть выполнено — а те просто ставят нас в известность, как оно будет дальше; даже, собственно, и не нас, а — «компаньеро Императора». Разница тут — примерно как между семейным скандалом с битьем посуды и негромким: «Дорогой, нам надо расстаться»… Я полагаю, ваше высокопревосходительство, что мне следует подать в отставку.

— Это еще что за новости, Петр Андреевич?

— А что проку в моей деятельности, если ни одна моя рекомендация за последние полгода не была принята к исполнению?.. Я ведь талдычил все эти дни, ваше высокопревосходительство: Россия обязана вступиться за моряков «Кашалота» — уж русские они там или русскоязычные , какая разница? И не думаю, кстати, чтоб это наше «The cat did it» [16] «The cat did it» — английский аналог русского «Я не я и лошадь не моя». добавило нам уважения со стороны Америки — отношениями с которой вы столь озабочены… Ведь всего и дела-то там было — дописать по-быстрому в тот документ об Андреевском флаге уточняющую формулировку о порядке его вступления в силу, чтоб убрать ту дурацкую коллизию с часовыми поясами…

— Хорошо вам давать советы, Петр Андреевич, с вашего-то уровня ответственности… Вы хоть понимаете, с какой потерей лица сопряжено внесение такого рода «уточняющих формулировок» в международные документы?

— Отлично понимаю, ваше высокопревосходительство. А вот понимает ли кто, что мы сейчас выбираем — между «потерей лица» и потерей Русской Америки?

— Неужто там и вправду всё так плохо?

— Или еще хуже.

— Еще хуже — это как?

— Ну, возможно, мы ее уже потеряли.

— Гм… — министр знал, что его советник, будучи рекрутирован из университетской среды, невоздержан на язык и имеет неустранимые проблемы по части чинопочитания, но слов на ветер не бросает и к паникерству никак не склонен.

— И кстати: последнюю соломинку на ту хрустнувшую таки верблюжью спину, может статься, возложили как раз вы, ваше высокопревосходительство, — собственноручно.

— А это, позвольте полюбопытствовать — как?

— Отказавшись нынче лично принять их Представителя и перевалив эту «рутину», как вы изволили тогда выразиться, на меня. Да-да, мне прекрасно известны все ваши резоны: «Ведь это будет выглядеть со стороны, как прием чужеземного посла по его просьбе!» Но почему, черт побери, нас в первую голову заботит — «как это будет выглядеть», а уж только потом — «чем это обернется в реальности»?

— Ладно, господин советник, — раздраженно наморщился министр (ибо и сам мыслил примерно так же), — хватит уже эмоций, давайте к делу — по порядку.