Валерий Пушков - Кто сеет ветер

Хаяси, забинтованный наскоро санитаром, преодолевая слабость и боль в груди, позвонил из полицейской будки барону Окуре и, доложив о своем ранении и потерях отряда, попросил немедленной помощи против засевших в издательстве «Тоицу» революционеров.

— Они там, как в крепости. У них автоматические винтовки, — солгал он.

Барон Окура пришел в ярость. Открытые уличные бои, с убитыми и ранеными, совсем не входили в его расчеты. Он надеялся расправиться с ненавистными ему людьми незаметно и быстро.

— Сколько их там? — спросил он.

— Точно сказать не могу, но не мало, — ответил придушенно Хаяси, делая над собой усилие, чтобы не выронить из ослабевшей руки телефонной трубки.

— Мн-ного! — повторил он растерянно. — И все… с оружием!

— Так какого же дьявола вы не выполнили моего приказа и не взяли с собой солдат, если не умеете действовать по-военному! — крикнул барон, окончательно взбешенный его неуверенными ответами. — Немедленно оцепите здание со всех сторон. Следите, чтобы никто оттуда не вышел! Я пошлю сейчас туда взвод солдат… И, может быть, сам приеду.

Полицейские, растягиваясь в реденькую цепочку и прячась по закоулкам, стали окружать здание.

Окна нижнего этажа, где помещалось издательство, были закрыты плотными ставнями на железных решетках. Но Като, видя, что положение становится все серьезнее, перевязав рану Гото, соорудил вместе с ним перед дверью новую баррикаду из шкафов и столов редакции.

Профессор Таками продолжал свои переговоры по телефону, пытаясь установить связь с влиятельными друзьями. Теперь, когда смерть была у порога старик опять казался спокойным и твердым.

Чикаре, чтобы он не вертелся около открытого окна под пулями, Като поручил сидеть у постели брата во внутренней комнате, вместе с профессором. Малыш крепко спал, полуоткрыв свой малиновый свежий ротик и ровно дыша. В пухлом его кулачке была крепко зажата полуразвернутая конфета, которую старик сунул ему перед сном вместо соски…

Барон Окура и майор Каваками подъехали к издательству «Тоицу» в ярком новеньком лимузине, в сопровождении двух военных грузовиков с вооруженными солдатами. Барон сидел в кабине вместе с шофером. Выскочив из нее почти на ходу, он подошел быстрым шагом к голубому автомобилю, где лежал на носилках окончательно ослабевший Хаяси, и приказал шоферу немедленно ехать в госпиталь, захватив раненых и убитых полицейских.

«Отстреливаются всерьез!» — подумал он злобно, отдавая солдатам приказ готовиться к наступлению.

Солдаты, смешавшись с остатками полицейских, окружили дом плотным живым частоколом, держа винтовки на изготовку.

Студент и Гото, сжимая в руках револьверы, следили за ними из-за своих баррикад. Положение было критическое. Профессор Таками, прервав телефонные переговоры, безрадостно сообщил, что председатель нижней палаты дал слово немедленно заявить протест министру внутренних дел и начальнику кейсицйо, но чем это кончится — сказать трудно, так как полиция с парламентом не считается совершенно.

— Спрячьте подальше детей, — сказал мрачно Като. — О нас уже поздно думать. У них взвод солдат. Пулемет… Долго не продержаться!

В этот момент его взгляд упал на барона Окура. Он узнал его сразу. И злоба, кипевшая в нем против этого человека — вождя «Кин-рю-кай», — вспыхнула теперь, как костер, воспламенив сердце последним страстным желанием…

Он поднял револьвер. Но с улицы уже тарахтел пулемет, строча, как швейной машиной, переднюю стенку дома. Пули летели градом… Профессор Таками бросился к детям во внутренние комнаты. Правая рука Като, перебитая в кости, бессильно повисла. Он перехватил торопливо револьвер левой рукой, навел на барона Окуру и выстрелил.

— Ах, дьявол… Мимо!

Одновременно с ним выстрелил в пулеметчика Гото и тут же упал мертвым. Солдаты с диким криком «банзай» бежали к зданию.

Две пули пронзили студента в грудь и плечо. Собрав последние силы, Като выстрелил еще раз, не видя мушки, в орущих и бегущих солдат и, теряя сознание, свалился на пол…

Дверь был взломана. Часть солдат рассыпалась по первому этажу вместе с майором, разыскивая спрятавшихся врагов. Другие — человек десять, во главе с бароном Окурой, бросились сразу по лестнице вверх.

У окна на залитой кровью циновке лежал бездыханный Гото. Около Като, смотревшего перед собой опустошенными близкой смертью глазами, стоял на коленях с трясущимися губами Чикара, выбежавший из комнаты на его стоны.