Валерий Пушков - Кто сеет ветер

Сакура сделала несколько быстрых стежков, воткнула иголку в стену и подошла к малышу, собираясь покормить его и уложить спать.

С улицы в это время донесся автомобильный гудок и шум подъезжающей к воротам машины.

— Папа вернулся! — вскочил Чикара, прислушиваясь к шуму на улице. — Они отвозили из типографии куда-то газеты. Я знаю… Я же не спал, когда Като-сан заехал за папой ночью.

Оба мальчика бросились через соседнюю комнату к двери прихожей, откуда должен был появиться отец. Смеющаяся Сакура торопливо пошла за ними, остановившись на момент против зеркала, чтобы поправить прическу.

Снаружи по камням дворика зазвучали шаги. Послышались незнакомые мужские голоса.

От грубого рывка сйодзи с треском раздвинулись, и в дом гурьбой вошли полицейские, обдав детей и Сакуру потоком холодного воздуха.

«Семь! — сосчитал машинально Чикара, разглядывая вошедших с испугом и неприязненным любопытством. — Опять за папой пришли!»

Он обвел их серьезным, недетским, враждебным взглядом. Кроме шпика с портфелем, одетого в штатское, все полицейские были в форменных черных шинелях и военных фуражках, стянутых под подбородками ремешками;

— Прикажите, пожалуйста, закрыть сйодзи, господин старший, — робко попросила Сакура, обращаясь к шпику с портфелем. — У меня дети. Легко простудить их.

— Молчать! — грубо оборвал штатский. — Без вас знаем, что делать.

Полицейские суетливо рассыпались по всем углам дома, стуча тяжелой обувью и длинными ножнами сабель. Сакуру с детьми отвели в кухню и посадили около плиты, приказав не двигаться и не разговаривать.

Обыск производился с необычайным вниманием и тщательностью. Без осмотра не оставляли ни одной вещи.

Из кухни, через открытые фусума, Чикара видел всех полицейских. Одни из них перебирали в кабинете отца бумаги, газеты и книги, передавая все подозрительное шпику с портфелем… Другие шарили в ящиках комода и во внутренних шкафах, вделанных в заднюю стену дома. Матрацы, подушки и одеяла летели из шкафов на пол, под лампу, где их внимательно разглядывали и перетряхивали, вспарывая, как животы больших рыб, кинжалами и саблями. Некоторые полицейские быстро приподнимали и перевертывали циновки в тщетной надежде найти под ними подземные тайные склады с оружием и коммунистической литературой.

Чикаре было противно и стыдно за этих грубых людей. Они вели себя хуже бандитов. Они перерыли буквально весь дом, обшарив под конец обыска все щели кухни, передней и даже уборной. Но обиднее всего мальчику было тогда, когда полицейские рылись зачем-то в школьных тетрадях и книгах, бесцеремонно бросая их с детской полки на грязные перевернутые татами.

«Подлые!.. Как они смеют так обращаться с чужими вещами?… Что скажет завтра учительница?»

От негодования бледные щеки Чикары сделались опять смугло-розовыми, как во время игры в «ку-ку». Он молча прижался к матери, на руках которой сидел спокойный и даже веселый Хироси, с интересом смотревший на чужих дядей.

Сакура сидела испуганная и взволнованная больше всех. Она хорошо понимала, чем грозит этот обыск. Время было слишком тревожное.

Прижимая к груди малыша, она любовалась его тугим свежим ротиком, ловкими пальчиками, ясным высоким лбом; переводила взгляд с него на Чикару и находила в лице и фигуре старшего сына те же знакомые и любимые ею черты мужа. И именно оттого, что все они были ей одинаково дороги, в ней поднималось смутное чувство протеста и тайной обиды за себя и детей, счастьем и даже жизнью которых муж ее так легко рисковал во имя своей идеи.

Она подумала о его друзьях, которые утром приходили сюда попрощаться с ней и детишками. Они покидали Японию совсем, уезжали в Китай… Веселая, приветливая Сумико ехала вместе с ними. Наль, которого тоже едва ›не замучили пытками вот такие же озверелые от своей страшной службы люди, увозил ее с собой как жену… Сумико сказала, что пароход уходит из Иокогамы сегодня ночью. Как было бы хорошо уехать с ней вместе, забрав ребятишек и мужа!..

Когда обыск кончился, малыш уже спал. Чикара сидел около матери, серьезный и молчаливый, выжидательно поглядывая на полицейских.

«Хорошо, что папы нет дома. Они бы, наверное, арестовали его опять, как тогда осенью. И увели бы снова в тюрьму… А теперь возьмут только рукописи и газеты, и все!» — думал с надеждой мальчик.

Но произошло неожиданное и страшное. После обыска штатский с портфелем подошел к Сакуре и, глядя мимо нее на деревянный жбан с рисом, сказал хмуро: