Марик Лернер - Врата учености

Он подумал.

— Симптомы пропадают в обратном порядке. Расчесывать не рекомендуется.

— Завтра…

— Безусловно, зайду, — он почти обиделся. — Сейчас обязан представить доклад императрице.

Ну это понятно. Доложить обязан.

— И это… Постарайтесь не особо пугать Екатерину Иоанновну… — В смысле родную мамашу. — Ничего особо ужасного не произошло. Все дети через это проходят, и очень вовремя заметили.

— А что с ее матушкой?

— Она и так тяжело больна.

— Что с ней?

Санхец всем видом продемонстрировал, насколько неуместно мое любопытство. Женские немощи и болезни не для праздного разговора.

— Извините, — повинился.

Еще раз поблагодарил и за расторопность, а он в ответ закатил глаза к потолку. Видимо, достала доктора моя выспренность. Он исполнил долг, и нечего за это рассыпаться в благодарностях. Присмотр за членами императорской семьи входит в его обязанность. За то и деньги немалые получает.

— Надо признать, — светским тоном сказал Санхец, явно подводя черту под лекарской консультацией, — ваш совет оказался недурен. Трудно было найти для дальней дороги что-нибудь лучше, чем русские колмогорские сундуки.

Ну еще бы. По зрелом размышлении я к своим бывшим хозяевам квартиры направил. Им хорошо — и мне дополнительная благодарность. Не в Архангельск же натурально посылать. А наши поморские сундуки были не тяжелыми, прочными и не слишком дорогими. Внешне красивы, оковывались железом и медью, обтягивались тюленьей кожей и снабжались замками с секретом.

Федор Пятухин с семьей делал их самого разного размера, на любой случай. Имелись огромные, которые нельзя везти на крыше кареты, а только на багажных возах. По желанию делали и небольшие. Короче, любых размеров, вплоть до возможности вкладывать один в другой. Это я проверил уже самостоятельно. Освободил от имущества или там еды по дороге — вложил. Место освобождается, и выкидывать не надо. Все под рукой. Появилось новое добро — извлек и загрузил наново.

— У нас в стране много замечательных людей и вещей. Надо лишь знать, куда обратиться.

— Фридрих Вильгельм в некоторых отношениях очень похож на вашего императора Петра, — сказала госпожа Адеркас, отвечая на мой вопрос о Пруссии.

Основная работа по изоляции больной и сопутствующим делам проведена, лишние люди разогнаны. Полезные получили указания. За куриным бульоном и самоваром (горячий чай живителен) отправлены слуги. Мы просто вежливо беседуем о том о сем. Гофмейстерина отнюдь не глупа и многое знает. А мне интересно.

— Он ведет себя очень просто, будто и не монарх. Может зайти в крестьянский или в бюргерский дом. Король без стеснения заглядывает в кухонные горшки и ведет с хозяйками непринужденные беседы о последних ценах на рынке. Потом проверяет на дворцовой кухне, по каким ценам продукты приобретены. Нет, — возразила на не произнесенное, но, видимо, достаточно понятное, — не из жадности. Он хочет знать о реальной жизни, окружающей его. Хотя, — она слегка улыбнулась, — умеет и для своего кармана извлекать пользу. Один случай оказался достаточно громким. Однажды он отведал у садовника бараньей требухи с белокочанной капустой, пришел в восторг и приказал приготовить это блюдо. Затем он спросил главного повара о цене кушанья — ведь садовник назвал ему смешную сумму в полтора гроша. Повар сообщил, что блюдо стоит три талера. Фридрих Вильгельм выскочил из-за стола и буковой палкой отсчитал ему разницу между этими суммами.

— О! Это по-нашему. Действительно натуральный император Петр. Чуть не по его — дубиной.

— Je mehr Ehr', je mehr Beschwer, [1] Чем больше чести, тем больше трудности (нем.). — очень серьезно подтвердила она.

С этим я не могу не согласиться. Чем больше чести, тем больше трудностей у тебя. Только вот соотнести с королевскими возможностями никак. Стал бы я стесняться и кого уговаривать, угоди не в крестьянского сына, а в царского. Быстренько бы все запрыгали под дирижерскую палку из крепкого дерева.

Хотя… если нормально подумать… ну его. Не в России. Они вечно плохо кончали. В смысле — царские дети. Да и спросить меня как-то позабыли. Если было кому интересоваться. Я уже не очень верю в некую миссию или высшие силы. Ни в чем они не проявляются. И глас с небес не раздается. Не говоря уже о не слишком удачном подопытном экземпляре. Ни многолетнего умения воевать, ни интриговать не имею в прошлом жизненном опыте. Ну да, пока устроился совсем недурно, но что от того Богу или инопланетянам — тайна для меня глубока. И думать о том уже давно не хочется.