Особо вчитываться не стал, черкнул закорючку. Все равно после удара соображаю через раз на третий.
— Особый ярус, в топорики! — с особым шиком вынес решение «писатель», откидываясь на спинку стула.
— Вставай, сгребай манатки, — скомандовал тот, что постарше. — В семьдесят седьмой тебе понравится!
Повели куда-то тихими длинными коридорами, удивительно чистыми и застеленными половиками. Вверх, вниз, решетка, часовой, двери, вправо, переход, решетка, влево, не иначе, строители взяли у правительства подряд на развитие географического кретинизма в среде заключенных. Наконец передо мною открылась перспектива очень длинного многоярусного зала, такого высокого, что его потолок терялся в сумраке. По правой стороне шли окна с затемненными стеклами, по левой тянулся бесконечный ряд окованных железом дверей; картина с незначительными вариациями повторялась на каждом из пяти этажей, которые, в свою очередь, соединялись узкими железными лестницами-галереями.
— Примите арестованного, — бойко выкрикнул мой провожатый.
Где-то сверху застучали каблуки, и скоро маленький, болезненно тощий конвоир в туго стянутой ремнем серой солдатской шинели повел меня на третий ярус — как оказалось, на очередной, куда более серьезный обыск. По крайней мере, на этот раз меня заставили раздеться догола, облапали в разных неприятных местах, долго исследовали подкладку и швы на основательно обваленной голубиным пометом одежде, удивлялись крою, фактуре ткани, подошвам ботинок Gastein Professional, а особенно — обычным носкам, даже не поленились вытащить из них и попробовать на зуб резиновую жилку. Только много позже я понял, что подобная конструкция если и известна, то лишь богатым буржуям, [13] Резиновая нить для одежды (в том числе и носков) используется в одежде с начала 20-го века. Но только к 1925 году фирма Dunlop Rubber наладила массовое производство недорогой и устойчивой к кипячению «резинки» (сначала из натурального, а потом искусственного каучука).
простые же люди используют специальные носочные зажимы-подтяжки, либо высокие, стягивающиеся под коленом гольфы.
Зато напрасными оказались опасения футурошока при виде застежек-молний, [14] «Непрерывная» застежка была запатентована еще в 1851 году, хотя более-менее современный вид приобрела к 1913. Американская армия заказала летние комбинезоны с молниями в 1917 году.
надзиратели оказались прекрасно знакомы с данным изобретением. Хотя это не помешало им вертеть рюкзачок из стороны в сторону совсем по-детски, как новую игрушку. Я страшно боялся, что отберут все, вплоть до стоптанных кроссовок, «отельного» спортивного костюма и грязных боксеров, однако необычный, явно заграничный гардероб явно озадачил, а возможно напугал местную тюремную обслугу. Так что они довольствовались «подарком» в виде початой пачки одноразовых бритвенных станков, да тюбиком крема для бритья.
Наконец дверь камеры, массивная, как у сейфа, почти бесшумно захлопнулась за моей спиной. Немедленно раздался тяжелый, ахающий стук защелки, а сразу за ним с хрустом два раза провернулся ключ.
«Как-то слишком выходит солидно для КПЗ», — подумал я, без сил падая на привинченную к стене железную раму с переплетенными железными же нитями-пружинами.
* * *
В камере мокро, темно и адски скучно. Четыре шага туда, четыре обратно, асфальтовый пол, забранное решеткой тусклое окно у потолка, под ним крохотный рукомойник очень странного устройства: для того, чтобы из крана потекла вода, надо левой рукой все время нажимать на длинный деревянный рычаг. В углу чудо цивилизации — чугунный унитаз не иначе как царских времен. Ни прогулок, ни газет, ничего, даже морды надзирателя не рассмотреть.
Единственная забава — стирать тряпкой струйки воды со стен и лужицы с полу, да читать выцарапанные на стенах не особенно утешительные надписи типа «кто может, сообщите на Ивановскую улицу, 24, доктор Алтуров расстрелян». Встречались и варианты посложнее, например, в красном углу химическим карандашом наивная и явно неумелая рука тщательно прорисовала образ-икону, а также оставила каллиграфическую (насколько это реально в данных обстоятельствах) надпись «раба Божья Екатерина думает о своих деточках, которые молятся за маму святому Угоднику Божьему. Январь 1925 года».
Кроме этого интересны календари на стенах, во множестве «расчерченные» предшественниками. Самый длинный тянется на одиннадцать месяцев, начат чем-то острым, так сделана примерно треть, затем идет простой и чуть позже химический карандаш. Самый короткий — всего двадцать дней. Поперек последних не закрытых клеток мало обнадеживающая приписка: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь». [15] Согласно некоторым источникам, именно такую надпись оставил Н. Гумилёв на стене камеры № 77 на Шпалерной 24 августа 1921 года.
Читать дальше