Павел Дмитриев - Анизотропное шоссе [СИ]

Результат стараний по повышению комфорта в размещении наших седалищ не заставил себя долго ждать. Последним в составе и, соответственно, первым со стороны вокзала нас ждал более чем примечательный вагон. Не привычный для меня зеленый, как здесь принято называть «жесткий», не желтый второго класса и даже не синий первого… Весь обшитый дорогим деревом, он светился благородной фактурой [2] Наружная отделка вагонов СВПС (бывших международных дальнего следования) выполнялась тиковым деревом, с покрытием лаком на восемь слоев с промежуточной обработкой. Крыши крыли красной медью. как будто сам по себе, и этому ни капли не мешал потемневший от времени, местами облупившийся лак, наоборот, он придавал вагону сходство с океанской яхтой, получившей свое и от седых пенных гребней штормов, и от обжигающего солнца тропических штилей. Начищенные бронзовые поручни и оконные наугольники еще более усиливали впечатление, в подобранном сочетании они блистали на солнце с какой-то особой, тяжелозвонной [3] Данный эпитет Владимир Набоков использовал для вагонов СВПС в автобиографическом романе «Другие берега». силой.

«Так вот ты какой, международный спальный вагон»! — ударила короткой искрой догадка.

Перед глазами встала бесконечно далекая, но все еще памятная спокойным уютом комнатка в Хельсинки, неяркая лампа под зеленым абажуром, и под ней перечерканный тут и там карандашом томик «Трех столиц» Василия Шульгина, в котором, собственно, я и наткнулся на воспоминания о подобном слипингкаре. [4] Термин, очевидно, происходит от английского «sleeping car» и на самом деле в данном контексте употребляется в романе «Три столицы» В. В. Шульгина. Как давно и как недавно это было!

Но предаваться воспоминаниям некогда. Кондуктор, пожилой усатый мужчина в застиранном синем френче, украшенном золотистой, под цвет вагона, и страшно тяжелой на вид номерной бляхой «проводник-истопник» на груди, встречал нас у дверей. Увидев наши билеты, он тут же, несмотря на бравый командирский вид, склонил в угодливом поклоне голову, увенчанную черной фуражкой с синим кантом. В лучах солнца сверкнула уже знакомая мне полупиратская эмблема.

— Сделайте одолжение, господа, проследуйте в шестое купе, рассаживайтесь со всяческим удобством.

Роскошь внутреннего убранства сразила наповал на первом же шаге. Стены из лакированных панелей красного дерева, вставки из красного тисненого плюша, молочные, с инкрустацией и массивной бронзовой окантовкой плафоны, тяжелые, по-банковски надежные шарниры и замки дверей, начавшая вышаркиваться, но еще вполне годная ковровая дорожка, собранные в затейливые рюши гардины на окнах…

Как будто вернулись добрые имперские времена, и нет за окнами суетливой, пошлой, да еще поиздержавшейся до последнего предела весны 1930 года.

— Куда класть изволите? — носильщик за спиной бухнул сапогами, разом стирая наваждение.

— Тебе лучше знать, братец, — со смешком ответил Яков, уступая место в узком проходе. — Да поаккуратнее там, кожу не поцарапай!

— Ведь наверняка в Германии вагон делали, — не смог я удержать давно вертящийся на языке вопрос. — Ей-ей, не под силу царской промышленности такие чудеса сотворить, да еще в количествах, чтоб хватило в Одессу гонять!

Вместо ответа Яков указал рукой на закрепленную над дверями табличку: «Верхне-Волжский завод, город Тверь. 1904 год. Купе № 6».

Между тем носильщик закончил упихивание наших чемоданов и узлов, получил долгожданную полтину серебром и вместе с густым ароматом дегтя утопал к выходу. Мягкий диван с прихотливо изогнутыми ореховыми подлокотниками и высокой спинкой сразу поманил в свои объятья. Хоть и немного неудобно на него садиться из-за нависающей верхней полки в массивной отделке красного дерева, зато если уж забрался, то доступны все удобства — и мягкая спинка, и подлокотник, и удобный столик под широким сдвоенным окном.

Но, стоп, откуда вторая полка в двухместном купе?! Резко перевожу взгляд: дивана напротив нет и в помине, вместо него широкое кресло, а дальше боковая стена выступает внутрь купе, и, черт возьми, там есть еще одна дверь! Неужели… Точно, уборная! Хотя, нет, только раковина умывальника, да вдобавок, судя по виднеющейся в глубине второй двери, одна на пару купе, но все равно здорово! Я с удовольствием повернул массивные бронзовые краны, сполоснул руки под струей воды, вытер кстати висящим на вешалке полотенцем. А жизнь-то налаживается!