Василь Кожелянко - Дефиле в Москве

Утром первого ноября 1941 года львовский поезд медленно приближался к черновицкого вокзала. Командир разведывательной роты первого куреня бригады специального назначения Украинского войска хорунжий Дмитрий Левицкий смотрел в вагонное окно на окраины Черновцов, вынырнувших из еще нехолодного седоватого тумана. Три года его толкла судьба, и он не был дома. Три года прошло от того тоже осеннего, но холодного и мокрого вечера, когда агенты сигуранцы ворвались в помещение, где происходило эксклюзивное собрание провода студенческого ячейки ОУН. Жандармы и агенты в гражданском профессионально крутили ребятам руки, одевали бранзулетки, били под дых и привычно бубнили стандартное румынское «футуз кручя…»

Связали Ореста Митковського, Теодора Савчука, Илария Забродского, Василия Безверхого, его ближайших приятелей, студентов, как и он, Черновицкого университета. И сидеть бы Дмитрию Левицкому вместе с ними в Дофтани, если бы не знание джиу-джитсу, не черноземная физическая сила и бельгийский браунинг, выданный ему накануне самим Зубром, близким соратником Степана Бандеры. Дмитрию кузнечные кулаки, с которых порой смеялись его очень интеллигентные товарищи, три пули из браунинга — одна в люстру пана Купчанки, хозяина конспиративной квартиры, и две — в телеса секретных агентов, а также длинные и резвые ноги проложили ему путь мимо румынской тюрьмы.

Некоторое время Левицкий скрывался в семьи в Великом Кучуров, а впоследствии в крестьянском наряде вместе с хозяевами из Каменной, которые ехали в горы жечь уголь, на телеге перебрался в Вижница. А уже там местные контрабандисты за серебряный швейцарский портсигар переправили его на польскую сторону.

Румынская власть долго цыкала в глаза отцу, старому доктору Теофилу Левицкому, но арестовать не решились, — должны были считаться с международной заключением: черновицкого психиатра сам Зигмунд Фрейд уважал за постоянное полемику с психоанализом на страницах специальных журналов. А больше у Дмитрия никого не было, если, конечно, не считать Генцю. Есть ли она в Черновцах? Или вороватый папаша вместе с верезгливою мамулей не переправили ее в Вену, как собирались еще тогда, в 1938 году? Очень кареглазая Генця Мангеровна таки попила тогда его кровушки, говорила, чтобы перешел тогда в ее политическую веру, чтобы запустил бакенбарды, как у Жоржика Цимерманна, и зачёсывался бы не на левый, а на правый пробор, так, мол, он похож на немецкого канцлера. Но Дмитрий именно поэтому и носил коротенькие усики и зачёсывался наискось, чтобы быть похожим на своего непревзойденного кумира — великого фюрера немецкого народа Адольфа Гитлера. Она этого не понимала, потому что поглядывала на восток, за Днестр, и он имел подозрение, что гуляла с залётными комсомольцами. Время их рассудило. Где теперь большевики? Агонизируют за Уралом. На его таки получилось. Через шесть дней в поверженной Москве, на их Красной площади, сам фюрер Адольф Алоизович и вожди стран — союзниц Рейха будут принимать дефиле победоносных армий. День выбран неспроста: 7 ноября большевики почитали как день своего прихода к власти в 1917 году. На трибуне мавзолея первого большевицкого премьера, мумия которого по приказу фюрера похоронена где-то в Петербурге (Адольф Великий боявся непогребенных трупов), будут стоять большие люди, юберменши Европы, конструкторы нового порядка: Адольф Гитлер, дуче Муссолини, маршал Антонеску, адмирал Хорти и еще с десяток руководителей государств Антикоминтерновский пакт. А главное не то, что испанский вождь Франко будет обниматься с императором Японии на фоне храма Василия Блаженного, самое важное для Дмитрия и, как он думает, — для Украины, то, что на мавзолее равный среди равных, легітимне и полноправно будет стоять вождь Украинского государства — Степан Бандера.

Площадью в первых рядах продефилирует, конечно, немецкие солдаты: батальон СС, батальон вермахта, затем люфтваффе и моряки. А за немцами — вторыми — третьими и не какими-то там четвертыми, вторыми, пойдут украинцы. В первом шалаше с черными петлицами войск специального назначения и серебряными аксельбантами промарширует и он, хорунжий Дмитрий Левицкий. Уже за ними пойдут итальянцы, румыны, мадьяры и остальные союзники. А вторые — украинцы! Ибо каким бы был самоуверенным и националистическим фюрер Адольф, а понимал, что без миллионного Украинского войска, чьи полки первыми ворвались в Москву, еще неизвестно, чем бы закончилась экспедиция на Восток.