Василь Кожелянко - Дефиле в Москве

— Как психиатр я такой ход вполне допускаю. Иосиф, как и твой Адольф, кстати, больной на власть, и эта болезнь прогресує, но коммунистический формализм он бы сохранил. Он догматик, а эти ребята очень не любят менять именно форму. Я даже предполагаю такой абсурд, как золотошиті побеги с серпами и молотами вместо двуглавых орлов. Но большевистскую трескотню он бы оставил, — под эту дудку можно еще заманить немало легковірів, особенно среди интеллектуальной лівоти в Англо-Франции. Те еще не знают, что их ждет.

— От Сталина уже никто ничего не ждет, — мрачно сказал Дмитрий. — Вот этими руками я надевал на него бранзулетки. Он, правда, мало что понимал, потому что был какой-то не в себе, под наркотой, что ли…

— И что Адольф думает с ним сделать? Не думаю, чтобы он обидел братика?

— Гитлер планирует большую дефиляду седьмого ноября. Будет тріюмф по образцу римских императоров.

— Побоялся бы Бога. Но ведь он не верит в Него, он верит в Одина, другими словами — в Князя мира сего. Не верю я, Митре, что тут обошлось без руки Люцифера. Да и эти его эсэсовские символы. Нет, это дідьча работа!

— Папа, а у коммунистов что — Божьи символы? Красная пентаграмма, кровавые флаги, масонский молот и серп, как пародия на гениталии в процессе совокупления. Я уже не говорю об их рогатые буденовки и шинели до пят — жрецы Ваала!

— Словом, какое ехало, такое встретило!

— Но ведь между этим — Украина!

— С нечистивих рук!

— Папа, Украину завоевали мы — ОУН, Степан Бандера, наша история. А Гитлер — все-таки великий человек, и я его уважаю.

— Сказал бы я, Митре, что глупый тебя поп крестил, но знаю отца Корнелия как умного человека, да и я тебя вроде учил. Не верь тому лайдакові!

— Папа, он юберменш, ему подчиняются не только государства и люди, но и стихии, он правит миром.

— Я говорю — чертов сын. Но довольно об этом, ты меня не слушаешь, знай, очень хочешь слушать собачью шкуру.

— Слышал уже, — сказал Дмитрий. — Хотел бы немного пройтись по городу, рассмотреть — что, как.

— Успеешь, — недовольно молвил господин Теофил. — Отдохни, відіспись, искупайся. Белье свежую имеешь?

— Есть белье. Но завтра я должен ехать на Киев, а потом дальше на Москву. Дефиляда же за неделю!

— Таки хочешь идти к ней. Но прежде всего искупайся, я уже нагрев воды. И, Митре, ти не думай, что я это… но переоденься в гражданское. Ты же сам, а румыны ярости, как осы.

— Папа, я — офицер спеціяльних войск, десяток на кучу склада.

— То и собирай, а униформу показалось бы вычистить. Погладить. Здесь есть внизу одна женщина, помогает мне по хозяйству. Я позвоню.

Дмитрий все понимал — и что в его родном городе его слишком хорошо знают, особенно из числа нынешних союзничків, и что какой бы он ни был тренирован — против пули из-за угла бессилен, и что — эх, соскучился, в конце концов, по гражданским костюмом — серым, двубортным, таким же серым велюровым шляпой, галстуком в косую полоску, туфли легкие с дырочками, одеколон французский, хорошо… Пошел в лазничку

— Кельнере, ти что, не знаешь по-украински? — Дмитрий кивнул мизинцем, на котором серебряно сверкал перстень с хитрой печатью — изображение тризуба. Этот перстень ему подарила… но Генці, которая сидела напротив, лучше не знать кто. Кельнер зыркнул на перстень и побледнел.

— Уже несу другие ножи, господин… — пролепетал еще минуту назад наглый кельнер неопределенного возраста и національности.

— Говорила, лучше идти в «Савой», там ножи всегда острые, — сказала Генця.

Она хороша, как сама нечиста сила, думав Дмитро, де вона взялась на мою тяжелую голову? Разве такой должна быть жена украинского рыцаря? Украинская жена должна быть поштива, учтивая к мужу, чертики глазами не пускать, уметь хорошо готовить, принарядить дом, себя, детей и мужа, а первое, то уметь молчать. Должен быть чуть унылая, при шитью или плетенню петь, а к мужу улыбаться, и никоим образом не пискувати. Потому…

А эта Генця — какое-то чудо… Но красивая…

— А ты откуда знаешь, какие ножи в «Савой», которая холера тебя туда водила? Может, за румынскими офицерами волочилась по том кабаке? Говори правду!

— Разбежалась, все брошу и начну тебе говорить правду. Кавалеры водили! А что, должна была ждать, пока ты Гитлеру молот носил? Собрались два душегубы на большую дорогу — Адольф Алоизович и Митро Теофільович — два сапога пара.

— Это твои большевички тебя этих фіглів научили?