Юрий Корчевский - Асы. «Сталинские соколы» из будущего

– Да, я вас слушаю.

– Не давайте сейчас детям много еды. Знаю, звучит кощунственно. Но если сейчас картошку сварить и накормить их, может случиться заворот кишок, и они умрут.

– Ну что вы! Мы понемногу. Суп замечательный сварим – картошечка, банка тушенки. Лука бы еще или зелени… Им витамины нужны, они ведь дистрофики все. Мы теперь с едой, недели на три растянем. Вы не думайте, нам макароны привозят, крупы – не часто, правда. Но сейчас всем трудно, особенно тем, кто на фронте.

– Вывезем понемногу всех, – постарался ободрить директрису Иван.

– Да, я слышала. То один детдом закроют, то другой, потому как детей эвакуировали. А их меньше не становится. То родителей снарядом убили, то взрослые от голода умерли. Так их всех жалко! Спасибо вам за продукты.

– Это вам спасибо за то, что держитесь. – Иван обнял девушку. Даже сквозь пальто чувствовалось, какая она худая.

Экипаж покинул детдом.

Они долго шли молча, переживая увиденное. Никто не ожидал увидеть вместо детей маленьких старичков, истощенных и с потухшими глазами.

– Эх, зря, не додумали мы! – вдруг сказал Илья.

– Ты о чем?

– Яблочек бы еще мешок купить надо было. Витамины детскому организму полезны.

– Если еще раз полетим, луку прикупим, – добавил Савелий. – От цинги хорошо, я читал.

Иван полагал после детдома в центр сходить, на Исаакиевский собор поглядеть, на Невский проспект. Не был он в Ленинграде, или, по-современному говоря – в Санкт-Петербурге, – никогда, и потому хотел воспользоваться случаем. Но после посещения детдома все желание пропало, и потому, не сговариваясь, они направились к аэродрому – все были потрясены увиденным.

У аэродрома Иван предупредил:

– Для тех, кто здесь служит, увиденное нами – не новость. А на своем аэродроме молчите. Дойдут разговоры до политрука или «особиста» – пришьют пораженческие настроения.

– А… – попытался что-то сказать Саша, но Иван жестко перебил его:

– Отставить! Я сказал – языки проглотить!

Ужин в летной столовой был скудным. Жиденький супчик, серые, слипшиеся макароны, чай с хлебом. Но Ивану кусок в горло не лез.

После ужина занялись подготовкой самолета. Заправили, Илья проверил моторы.

Едва начало темнеть – а в Ленинграде темнеет поздно, около одиннадцати вечера, и ночь короткая, – на грузовиках привезли детей, закутанных в пальто, шали, какое-то тряпье. Экипаж помог перенести детей в самолет. С детьми были женщины со скромными узлами.

– Вещи? – спросил Савелий.

– Документы на детей, вещей нет.

Как только стемнело, экипажу дали команду на взлет. Детей разместили в грузовой кабине, заполнив ее до отказа. Однако весу в них оказалось очень мало, и самолет поднялся легко.

Над Ладогой снова полетели низко.

Видимо, ориентируясь на звук моторов, немцы выпустили очередь, но трассирующие снаряды прошли мимо.

Над своей территорией Иван дал полный газ. К черту экономию топлива, детей быстрее доставить надо. Еще на подлете он сообщил по радио, чтобы к стоянке пригнали транспорт.

После посадки, уже в три часа ночи, к стоянке пригнали автобусы довоенной постройки. И снова экипаж помогал перегружать бесценный груз.

Только после всего Иван направился в штаб – доложить о выполнении задания.

Комэск выслушал его, помолчал.

– В городе был?

– Пришлось, – не стал кривить душой Иван.

– Как там?

– Мы в центр не ходили, но на улицах пустынно. Голодно там, – неожиданно вырвалось у Ивана.

– Продукты брал? – понизил голос комэск.

– Брал. Картошки купили, в детдом отвезли.

Иван решил говорить правду – не преступление же он совершил. И не из закромов Родины взяли, на свои кровные купили.

– Молодец! – Майор вышел из-за стола, пожал руку Ивану.

– Это не я молодец, бортмеханик мой надоумил, – признался Иван.

– Все экипажи провизию туда возят. И молчат, как партизаны. Можно подумать, я не человек, осуждать буду. Ты знаешь, Скворцов, для меня это – как проверка экипажа. Если в Ленинград летел и продукты взял, стало быть – человек, не только о себе или службе заботится. Вроде как проверка на наличие душевных качеств.

Иван в первый раз слышал такие слова от майора. Полагал – перед ним кадровый военный, службист до мозга костей. А вот сейчас майор открылся ему с другой стороны, и это приятно удивило. Не очерствел человек душою на войне, а это не всем дано.

– Передай экипажу мою благодарность. А теперь иди, отдыхай, заслужили.

Экипаж и в самом деле устал. Две бессонные ночи и полет отобрали много сил и нервов.