Андрей Гончаров: Яд для императора

— Стой! — одновременно прокричали Дружинин и Углов, выхватывая револьверы.

Однако доверенный человек графа де Морни, проявив неожиданную резвость, подтянулся — и вмиг оказался на другой стороне платформы, где пули уже не могли его достать. Дружинин тут же пустился вдогонку за составом. Поезд еще не набрал скорость, и он смог догнать платформу. Перебравшись на другую сторону, инженер увидел беглеца: тот уже спрыгнул с товарняка, миновал еще один путь и сейчас спешил перебежать следующий путь — прямо перед паровозом пассажирского поезда, прибывающего из Москвы. Если бы он успел это сделать, то, по всей видимости, был бы спасен: его преследователи не скоро смогли бы преодолеть новую преграду.

— Стой!! — что было сил закричал Дружинин. — Стой, гад!

И, не тратя больше слов, выстрелил по беглецу — раз, другой третий…

Стрелять с движущегося состава по бегущей цели — упражнение не самое простое. Инженер не попал. Однако его крик и выстрелы произвели свое действие: беглец на мгновение оглянулся, после чего поскользнулся (видимо, на мазутном пятне) и упал прямо под колеса приближающегося паровоза. Он сделал попытку перекатиться через рельсы, но не успел. Раздался отвратительный хруст, и пассажирский, скрежеща тормозами, стал замедлять ход…

Утро 12 мая выдалось дождливым. Караульный гвардеец, дежуривший у служебного входа в Зимний дворец, с некоторым удивлением наблюдал, как в одиннадцатом часу у подъезда остановилась обыкновенная извозчичья пролетка (а не карета, какие часовой привык встречать на этом месте), и из нее вылезли двое господ в чиновничьих мундирах. Шедший впереди господин представился статским советником Угловым, прибывшим по именному распоряжению Его Императорского Величества; спутника своего он представил как титулярного советника Дружинина. Таких посетителей следовало пропускать невозбранно, и прибывшие проследовали в фойе, откуда направились к императорскому кабинету.

Однако в середине дороги они неожиданно свернули и вскоре оказались в подвальном помещении, где обыкновенно хранилась одежда императорской семьи. Здесь посетители повели себя еще более неожиданно. Старший, представившийся статским советником Угловым, начал быстро раздеваться. На пол полетели шинель, китель, брюки… Статский советник уже остался в одном белье, когда заметил, что его спутник не следует его примеру; стоя посреди комнаты, он находился в глубокой задумчивости и то и дело поглядывал на дверь.

— Да закрой ты эту дурацкую дверь и раздевайся скорей! — прикрикнул на него Углов. — Время уже почти одиннадцать! Опаздываем!

— Опаздываем… спешим… — медленно произнес титулярный советник. — А куда спешить? Я на свой поезд уже опоздал…

— В каком смысле? Ты о Кате?

Взгляд статского советника неожиданно смягчился. И торопиться он перестал. Шагнул к товарищу, крепко взял его за плечи.

— Я знал, с самого начал знал о том, что ты ее любишь, — сказал он. — И потому… Понимаешь, мне она тоже нравилась. С каждым днем — все сильнее. Но твое чувство было не чета моему, ты с нее просто глаз не сводил. Поэтому я решил отойти в сторону. Поверь, мне так же горько, как и тебе. И единственное, о чем я жалею, — что никто не будет приходить на ее могилу…

— Почему же никто? Я дал денег нашему лакею, Спиридону, поручил ухаживать. И еще Никиту Фомича попросил, чтобы проявлял внимание. Так что какое-то время за ней будут смотреть… Но я не это хотел… Значит, ты тоже… тоже любил?! Это многое меняет…

Дружинин постоял еще секунду, потом тоже стал раздеваться.

— Смотри, у нас еще три минуты, — сказал он, взглянув на часы. — Скажи, а текст доклада ты в голове уже составил?

— Да, основные тезисы набросал, — ответил Углов.

— Ну, если потребуется, я дополню, — сказал Дружинин. — Можешь на меня положиться. Ну, я готов!