Андрей Гончаров - Два выстрела во втором антракте

— Ну, среди так называемых образованных сословий тоже есть люди, работающие на революцию, — заметил Борис.

— Да, знаю, — кивнула Маша. — Но у меня к таким никогда доверия не было. У них вся революция от головы идет. Приняли социализм как идею, вот ей и следуют. Но ведь мысли в голове перемениться могут, верно? Так вы что, только из-за этого покушения приехали? А как же деньги? Мы надеялись, вы деньги привезете. Нам оборудование для типографии купить надо, наборные кассы совсем старые, менять надо. А у нас вся работа сейчас вокруг издания газеты строится.

— Нет, денег я не привез, — покачал головой приезжий. — А зачем из-за границы помощи ждать? Разве партия разучилась проводить эксы?

— Странные вы вещи говорите, товарищ, — нахмурилась Маша. — С экспроприациями мы уже два года как покончили. Это все в прошлом осталось. Главная задача сейчас — поднимать и организовывать народ. Ведь мы революцию готовим, а не какой-то переворот.

— Вы говорите, прямо как социал-демократы, — заметил Борис. — «Газета как партийный организатор… Работа в народе…» Прямо как из статьи Ленина.

— Ленин? — Маша Кравцова нахмурилась, припоминая. — Это кто же? Из плехановского окружения, наверно?

— А вы что, не слышали? — Борис не мог скрыть своего изумления. — Я думал, в ваше время… в смысле, в России все его знают…

— Да кто сейчас эсдеками интересуется? — пожала плечами Маша. — Кому они нужны? Носятся со своим Марксом, пролетариат по углам ищут. А настоящий народ, главную революционную силу, в упор не видят. Кстати, один из видных эсдеков вчера был замечен здесь, в Киеве.

— Это кто же? — поинтересовался «товарищ Борис».

— Есть у них такой Лев Бронштейн, в печати выступает под псевдонимом Троцкий. Довольно противная личность. Зачем сюда пожаловал, непонятно. До сих пор он все время там, в Женеве да в Париже, обретался.

— А это точно был Троцкий? — заинтересовался гость. — Человек, который его видел, не мог обознаться?

— Нет, не мог, — отрезала Маша. — Его видел Аронсон, а он вместе с этим эсдеком сидел в Бутырской тюрьме. Однако вы извините, товарищ, но мне разговаривать сейчас некогда. Мне до утра еще гору тетрадей проверить надо, потом дочку к няне вести… Если вас только Богров интересует, то вам надо к анархистам.

— А к кому конкретно?

— Есть там такой Женька-Маузер. Это кличка такая — потому что оружие с собой постоянно носит и норовит его в ход пустить. А вообще его звать Леонтьев Евгений… Васильевич, кажется. Возглавляет здешнюю организацию анархистов-синдикалистов. Он хоть и анархист, но тоже из богатеньких, живет в Печерске, на Свято-Троицкой улице, в доме Скоропадского. Вы с ним того… осторожнее. Женька помешан на слежке, считает, что охранка только и делает, что за ним следит. Может вас за провокатора принять. Я-то вас могла проверить — вы и пароль сказали, и Чернова знаете, и вообще в курсе наших дел. А Женьке вам все заново объяснять придется.

— Ничего, как-нибудь объясню, — сказал гость, поднимаясь. — Где наша не пропадала! Спасибо вам, Маша, за теплый прием, за рассказ…

— Какой уж он теплый, — усмехнулась Маша. — Даже чаем вас не напоила.

Она проводила гостя к выходу, заперла за ним дверь и снова села к столу. Голова уже была тяжелая, клонило в сон, но расслабляться было никак нельзя. И тетради надо проверить, и к уроку подготовиться. Ее тюремное прошлое (хорошо, что не революционное настоящее) директору прогимназии известно; малейшее упущение в работе — сразу с места погонят. И как тогда?

Маша успела проверить всего несколько тетрадей, когда в дверь снова постучали условным стуком. На этот раз ошибиться было невозможно: стук был отчетливый, паузы такие, как нужно. Маша в недоумении воззрилась на дверь. Что за притча? Такого еще никогда не бывало!

Стук повторился. Делать было нечего, она пошла открывать. В прихожую вошел молодой парень в поношенном пальто, по виду — явный студент. Пристально глядя на хозяйку, спросил:

— Здесь проживает присяжный поверенный Аргунов?

— Нет, он недавно переехал… — растерянно ответила Маша.

— Жаль, наша фирма хотела бы заключить… — сказал гость заключительную фразу.

Машу охватило ощущение нереальности происходящего. Как это называют французы? Ах, да, кажется, «дежавю». Хотя, впрочем, что она так растерялась? Наверно, это товарищ из Одессы или из Питера. Просто совпадение, что он приехал в одну ночь с этим Борисом.

— Как вас звать, товарищ? — спросила она.