Александр Прозоров - Царская дыба

Обоз миновал дружелюбно шелестящий березняк, снова оказался среди возделанных полей – но теперь впереди стали видны могучие стены древнего Пскова, остроконечные шатры башен, высоко взметнувшиеся кресты православных храмов. Чуть отступя от стен, выстроилось множество собравшихся в кучки сараев, над крышами некоторых из них тянулись к небу сизые дымки.

Топили явно не ради обогрева: теплое майское солнце уже успело развеять память о недавних морозах. Люди занимались делом: ковали оружие, лили колосники и решетки, мяли кожи, вываривали грязную одежду. Псков трудился и богател. Как ни старались многочисленные орденские и литовские шайки едва не каждый год одолеть его стены да разорить окрестные земли – но самый могучий после Новгорода город Европы громил одного захватчика за другим, продавал еще недавно хваставшихся силой врагов в закуп, а то и вовсе туркам или татарам, перековывал их кирасы и мечи в кольчуги и гвозди, да продолжал как ни в чем не бывало заниматься своими делами. И так успешно, что все купцы, жившие на запад от Чудского озера, всеми правдами и неправдами, сражаясь с витальерами и раздавая мзду чиновникам, рвались к пристаням Нарвы – торговать «с Россией», получить доступ к идущим со Пскова в нарождающуюся Европу товарам.

Тут выяснилась еще одна странность бредущего со стороны Новгорода обоза: он не стал въезжать в гостеприимно распахнутые ворота, а повернул на узкую колею, ведущую в сторону рыбацкой деревушки Ершово.

Видано ли дело: оказаться вблизи богатого торгового города – и не заехать! Пусть не поторговать – просто новости узнать, товары посмотреть, о ценах справиться, а то и приглядеть что, для хозяйства нужное. Но обоз невозмутимо затрясся на жестких валунах дороги, на которую никто не собирался тратить тяжелые рубли ямского тягла, а смерды и бояре лишь с любопытством скользнули взглядами по зубцам высоких стен.

Чудо безразличия повторилось спустя четверть часа – появившийся на дороге в сопровождении двух смердов боярин перекрестился на церковные купола и… повернул в сторону Ершово.

Впрочем, скучающие в надвратных башнях стрельцы мало интересовались странностями в поведении проезжающих мимо города купцов и крестьян. Оружием не бренчат, не богохульничают, заторов не устраивают – и ладно. Их дело ворога вовремя разглядеть, ворота захлопнуть, внутрь не пропустить. Все остальное – мелочи.

Не возникло никаких подозрений и у купца Анастаса Полинского, выезжающего из русского города с двенадцатью бочонками первосортного пушечного сала, и у одинокого монаха, бродящего то по ливонским, то по русским пределам, без особого успеха неся слово Божие. Ну, покатил еще один обоз в глухие лесные дебри, ну и что? Чай, не к Юрьеву или Колываню направляется!

Потому-то ни один доносчик и не сообщил о новых людях на западном пределе Руси ни псковскому наместнику Турунтаю, поставленному три года назад взамен проворовавшегося князя Шуйского, ни великому магистру Готарду Кетлеру, который сменил постаревшего барона фон Фурстенберга, ни полновластному властителю западного берега Чудского озера – дерптскому епископу.

А обоз задолго до темноты добрался до деревушки в семь домов и остановился у рубленой церкви. К новоприбывшим уже торопился староста – одетый в рубаху и темные шаровары ширококостный старик с большими заскорузлыми ладонями. Остановившись за пять шагов до опричника, он приложил руку к груди и низко поклонился:

– Здрав будь, Семен Прокофьевич.

Появление в здешних местах государева человека Семена Прокофьевича Зализы старосту особо не удивило: поставленный Иваном Васильевичем охранять рубежи и порядок обширной, но малонаселенной Северной Пустоши, служивый человек нередко появлялся в самых неожиданных местах, на самых заброшенных тропах, следя за тем, чтобы не шалили на них лихие людишки, чтобы не появлялись лазутчики, нехристи-проповедники, али иные незваные гости. Правда, обычно Зализа ездил без обозов, верховым и оружным, но коли вдруг решил обойтись без сабли – так оно и спокойнее. Стало быть, после зимнего разгрома Ливонского Ордена опасности порубежник более не чувствует. А оно – и простому рыбаку спокойнее.

– И ты здравствуй, Агарий, – спустился с коня опричник. – Приютишь гостей на ночь?

– С радостью, Семен Прокофьевич, – выпрямившийся старик не подобострастничал, не суетился, явно ощущая за собой правду и гнева государева человека ничуть не боясь. – Да только свечерело ужо, улеглись соседи. Разве к себе на двор могу всех впустить, а вас, Семен Прокофьевич, и бояр с боярыней в горнице положить.