Андрей Скоробогатов - Негритянки

Солнце падает в далёкое западное море, разбросав тени по крышам крохотной казачьей заставы рядом с парой нефтяных вышек. Издалека слышен рёв экранопланов, перелетающих перешеек и отправляющихся искать японские субмарины, что повадились рыскать в нейтральных водах.

Казачьей заставы это не касается, тишину и спокойствие нарушает лишь холодный северный ветер, спускающийся с гор. Где–то в другой части страны сейчас теплое весеннее утро, но уставший за день хорунжий об этом предпочитает не думать. На улице сыро, и он чистит охотничий карабин в прихожей.

— Папа, Папа! — сынишка вбегает в избу, размахивая чем–то небольшим и светящимся. — Смотри, что нам в школе выдали! На хелипоптере привезли!

— Не хелипоптере, а хеликоптере, — привычно поправляет сына хорунжий, осторожно ставит ружьё в угол и поворачивается. — Что там у тебя?

Егор свернул с Уктусского переулка и нырнул в мрачный, исписанный матерками холл станции подземки. «Екатеринбургскую» построили лет пять назад, она стала конечной на Коптяковской линии, и, как и любая окраинная станция, служила прибежищем люмпам и прочему сброду. Егор добавил громкости в карманном репродукторе — когда индустриальный джаз играет громко, идти мимо подобной толпы не так страшно. Аппарат старый и распространённый, «Рига‑96», всего на пятнадцать–двадцать песен. На такой не позарится даже самый голодный бандюган, ибо продать его нереально.

Иногда Егору кажется, что он многое бы отдал, чтобы жить в какой–то другой реальности. Например, в которой «Екатеринбургская» — центральная станция. А сам Екатеринбург — не мелкий пригород гигантского Верхнеисетска, известный разве что расстрелом лидеров большевиков, а серьёзный, самостоятельный город. Но реальность, как и времена, не выбирают.

— Эй, парниша, — люмп отделился от толпы собратьев и перегородил ему путь. — Не поделишься копеечкой?

Музыка играла громко, но знакомую фразу несложно прочитать по губам.

— Нет, спасибо, — проборомотал Егор и ровно продолжил путь, пытаясь не обращать внимания.

Толчок в плечо прервал движение и заставил развернуться к «товарищам» лицом. Главному люмпену примерно столько же, сколько Егору — не больше двадцати трёх. На нём поношенная манчжурская фуфайка с четырьмя полосками и неожиданно модные прусские кеды. Четверо остальных — помоложе, не больше двадцати.

— Пролетариат не ценим? — обозлился люмпен. Пара его товарищей неторопливой походкой направилась к нему на подмогу, пытаясь окружить Егора.

— Почему же, ценим, — Егор вынул наушник из уха, пытаясь выглядеть уверенно. — Сами, знаете ли, не из великородных, личные дворяне.

— Вот как? — люмпен нацепил надменно–учтивую маску. — И каков чин?

— Системный секретарь. Служу в Западно–сибирском Нефтяном Картеле.

Иногда фразы про картель бывает достаточно. Нефтяников многие из низов — вполне резонно — почитают за мафию и остерегаются.

— В картеле? — оживился люмп. — У меня там двоюродный брат сторож. А системный секретарь — это чего?

— Это системщик. Специалист по вычислительной сети.

— О, по сети! — злоба на лице люмпена окончательно сменилась интересом. — А роликов мне новых запишешь? У меня у друга есть комп.

Егор кивнул. Он терпеть не мог, когда рихнер называли «компом», и мог долго дискутировать о правильности названий, но с люмпами лучше не спорить:

— Постараюсь, но не обещаю. Я же простой системщик, не старший. Мне доступа в Имперсеть пока нет, только в районную. А за незаконный доступ — каторжные работы, как и за воровство фильмов. Сошлют ещё чукчей гонять…

— Не понял?! — стоящий справа второй люмпен, восемнадцатилетний рыжий, сжал кулаки и злобно нахмурился. — Ты что нам, отказываешь?

— Утихомирься, Сёма, — главарь грустно отодвинул товарища. — Всё с ним ясно, обычный десятый класс. Их не пускают.

Двадцать копеек всё же пришлось отдать.

В метро скучно. Две коллежские дамы лет семидесяти привычно рассуждали о том, при ком жилось лучше — при Константине II-м или при Екатерине III-й. При этом аргумент в пользу выигранной Константином Русско — Польской привычно опровергался проигранной Второй Японской. Егору, несмотря на привычные для системщика анархические взгляды, были одинаково симпатичны оба исторических лица. Дальний Восток, как учили Егора в школе, всегда был обузой для Империи, а основанная буферная Республика Берингия всё равно осталась финансово зависимой от России. Тем более, когда «Белые Лебеди» могут доставить боеголовку за один перелёт в любую точку полушария. Екатерину III-ую он, как и большинство его ровесников, ещё в отрочестве запомнил по знаменитой эротической сессии, снятой в начале 70‑х. Императрица царствовала недолго, но мировая сексуальная революция обязана именно ей.