Дмитрий Барчук: Орда

– В марксизме вообще много полезных вещей, – согласился Алексей. – Однако Карл Маркс совершил одну основополагающую ошибку: он не на ту лошадь поставил. Не пролетариат является движущей силой истории, а буржуазия, современные предприниматели. Лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» так и остался лозунгом. Рабочему классу для Всемирной революции не хватило образования, полета. А предприниматели легко решили эту проблему. Нынешняя глобализация мировой экономики – тому пример. В этих условиях нужна совсем другая идеология, отец. Идею ордынской, великоросской державности можно осовременить. Пусть это будет достижение могущества технологического. Чем не национальная идея? Японское экономическое чудо произошло без агрессивной помощи Запада. Корейское тоже. В основном за счет ставки на собственные силы. Просто и японцы, и корейцы очень хотели доказать всему миру, на что они способны. Без фашизма и коммунизма.

Андрей Александрович задумался, а потом тихо произнес:

– Давай спать, мыслитель. А то уже светает…

Черт бы побрал этот полярный день! Не поймешь, когда ночь, когда утро, а когда – вечер. Когда вставать, когда ложиться. Тоже мне, рассвет называется. А где рассвет-то? А еще кругом туман, густой и плотный, как кисель. И холод. Жуткий холод. Берег справа от нас весь покрыт льдом. Мы боимся отойти от него. Ибо он – наш единственный ориентир. Где мы – еще в Оби или уже в океане, я не знаю. Царь тоже не знает. Он лежит рядом с холодеющим царевичем под толстым слоем шуб и шкур и пытается его согреть. Только все напрасно. Часы наследника сочтены. Я поражаюсь, что он до сих пор жив после такого ранения. Пуля прошла рядом с позвоночником, задев его, и застряла в животе. Воспаление ужасное, боли жуткие. Я удивляюсь, как мальчик с таким мужеством переносит муки.

Вдруг берег куда-то пропал. Я велел казакам приналечь на весла и вскоре увидел, что береговая линия стала резко уходить назад. Мыс остался позади. Мы были в океане.

Царевич умер к полуночи. Полярной полуночи, когда совсем светло. Черт меня побери! Он поднял слабеющую ручку, дотронулся до бороды склонившегося над ним отца и испустил дух. Душа его вознеслась к не By, которое здесь, на севере, очень близко от земли.

А вскоре путь нам преградило бескрайнее ледяное поле. Поздняя весна не растопила прибрежные льды даже к началу июня. Дальнейшее плавание по океану не представлялось возможным. Вдобавок разыгрался ужасный шторм. Порывы ледяного ветра достигали такой силы, а волны такой вышины, что спасти нас могло только чудо. Одна ладья, груженная царской сокровищницей.

Не выдержала натиска стихии и пошла ко дну. Сквозь водную пыль я видел молящих о помощи казаков, но помочь им мы ничем уже не могли. У нашей ладьи тоже волной срезало мачту. Она рухнула прямо на корму, придавив насмерть казака. Мы остались без паруса и молили Господа о спасении, как буря вдруг прекратилась и вдалеке показался берег. Казаки налегли на весла.

Это был какой-то залив. Берега виднелись уже с обеих сторон, но все они сплошь и рядом были утыканы льдинами. Мы долго искали подходящее место, чтобы причалить.

– Это устье Енисея, – наконец определил пожилой казак.

И тогда мне в голову пришла мысль, ее я тут же высказал государю:

– Давайте починим мачту, поставим парус и, налегая на весла, поднимемся вверх по Енисею. Дойдем до Мангазеи. Не встретим карателей – пойдем дальше по Енисею до Подкаменной Тунгуски. А если повезет, то и до Ангары. А потом до Байкала. За Нерчинском и Аргуньским острогом прямая дорога к Тихому океану. Через Сахалин и Камчатку, глядишь, и доберемся до Кадьяка.

– А если в Мангазее нас уже ждут? – возразил царь.

– Тогда по Нижней Тунгуске поплывем. Но верится мне, что до Мангазеи они еще не добрались.

– Хорошо, – согласился повелитель. – Тамошний монастырь – подходящая усыпальница для последнего Рюриковича.

Я хотел возразить, какой же царевич – последний, вы же живы, государь. Но промолчал. Ибо по царскому виду понял, что перечить нынче не след.

Настоятель Мангазейского мужского монастыря отец Дионисий принял нас с царскими почестями. Накормил от пуза, напоил. Выспались мы без привычной речной и морской качки на твердой земле.

Тело мертвого царевича монахи унесли в отдаленную келью, где покойников по древней традиции, пришедшей к нам из Египта, превращали в нетленные мощи.