Иван Плахов - Дневник фюрерюнге, или Хроники с планеты Нибира

– Нет. Нам в приюте показывают только немецкие фильмы.

– Она у них, в Италии, очень знаменита. В общем, выставляет она перед нами всех своих девок. Мои ребята тут же разобрали высоких и фигуристых, а мне досталась маленькая и худенькая – почти подросток, сущая девочка – с огромными черными глазищами. Что делать? Подхожу к ней и говорю мадам: «Выбираю эту. Она моя на ночь». А та мне на ухо шепчет: «Господин штандартенюнкер, Франческа – самая лучшая шлюха в моем заведении. Самая выносливая и ненасытная. На прошлой неделе она за раз обслужила двадцать немецких моряков с подводной лодки, вернувшейся с боевого дежурства. Они ее сношали восемнадцать часов подряд – так Франческа не хотела их отпускать, просила добавки. Она вас растлит самым изысканным образом, можете на меня положиться». Представляешь?

– Что?

– Она меня действительно растлила самым изысканным образом, ха-ха-ха!

– Это как же?

– Э, парень, заинтересовался? Не скажу. Тебе еще рано об этом знать. Всё, приехали, вылезай. Мы на месте. Пора приниматься за работу.

Немецкая речь

«Кошмар, какая убогость вокруг. И столько снега: улицы из снега, всё поселение завалено по самые крыши. Даже окон не видно, только двери с прокопанными к ним ходами. И куда мы сейчас идем, ума не приложу».

– Куда мы направляемся, геноссе Цинобер?

– К старосте, а потом к местному священнику.

– А зачем?

– Ну, вы же должны, юноша, познакомиться с местной интеллигенцией, прежде чем дело дойдет до простого народа. Они, как славяне говорят, соль земли русской. Часть нашей системы управления этим отсталым народом. Есть еще казаки, урядники и околоточные, но они тебе совершенно не интересны. Это самые примитивные существа, тупые и исполнительные, которых мы отбираем из местных и дрессируем. Используем вместо сторожевых собак, чтобы они держали туземцев в страхе перед законами, по которым те обязаны жить.

– Геноссе оберлейтенант, а как устроены поселения русских? Нам читали вводный курс лекций о славянской инфраструктуре, но это всё теория – отвлеченное знание. А как дела обстоят на практике? На само деле, а не на бумаге?

– Ха, а ты смышленый малыш, сразу к делу перешел. На бумаге всё в ажуре, а на деле руководство висит на абажуре.

– При чем здесь абажур?

– Гестапо, если раскрывает очередной заговор русских, расстреливает всё высшее руководство волости. Из их кожи делают абажуры для настольных ламп, которые вручают следующим назначенцам.

– Зачем?

– Для острастки. Пусть помнят, что с ними станет, если они будут плохо нам служить.

– Не слишком ли это жестоко?

– Славяне очень грубы по природе. Чем бесчеловечней с ними обращаешься, тем сильней они тебя уважают.

– А почему никого на улицах? Ни единой души?

– Они все на службе в храмах. Обычно в селах – так называются их городки, где есть церкви – храмов пять или семь. Но обязательно нечетное число.

– Почему?

– Почему банан желтый? Не знаю. Так у них принято.

– Идите помедленней, геноссе оберлейтенант, я за вами не поспеваю.

– Ладно, ладно, нам с тобой нет смысла торопиться. Так вот, вокруг каждой церкви селятся люди одной профессии, например портные или гончары, а свою часть села они называют слободой. Гончарная слобода, портняжная слобода. Дома у них все трехэтажные и деревянные. На первых этажах славяне держат скот и мастерские, на втором у них обычно жилые комнаты, а третьи они используют как продуктовые кладовые. А церкви шатровые, круглые в плане. Во главе села поставлен староста, а ему подчиняются головы, начальники слобод. Вот и всё их нехитрое административное устройство. Да, забыл сказать, а это очень важно: у славян еще есть общественные бани, куда они ходят минимум два раза в неделю. Посещение бани для них так же свято, как посещение церкви. Всё, пришли.

– Где мы?

– Это дом местного учителя.

– Так мы же шли к старосте. И разве у них есть учителя?

– В этом селе – есть. Любопытный русский, я его воспринимаю почти как своего: он говорит на нашем языке совсем без акцента. Он учит местных детей немецкому языку.

«Интересно! Оказывается, у них есть учителя. Вот бы не подумал, что такое возможно: учить недочеловеков нашему великому языку».

– Я смотрю, геноссе оберлейтенант, вы стучите и стучите в дверь, а никто не открывает. Может, этот учитель со всеми на службе, в церкви?

– Нет, он дома, я точно знаю. Просто надо подождать, пока он спустится.

– А почему он не в церкви, как остальные русские?