Тамара Злобина - Храни меня, мой талисман. Мелодрама с элементами детектива

Крик нисходит почти до шёпота:

– Что я сотворил с тобой, товарищ моей бедной юности?

Уборщица не выдерживает и вторит ему:

– А главное: что сотворил с собой?…

Мужчина одаривает её говорящим взглядом, и женщина понимает, что ей лучше помолчать.

«Странный господин», как окрестила хозяина про себя уборщица, сначала пытается выпрямить крышку чемодана, потом намеревается выдрать у него подкладку.

А вот этого делать не стоит, господин хороший – реагирует женщина. -Лучше от этого он не станет.

– Что бы ты в этом понимала, женщина?! – взвивается господин хороший.

И добавляет уже миролюбивее:

– Может по нему молоточком пройтись?

– По талисману-то? – усмехается в ответ работница. -Я бы не рискнула: его беречь нужно, как зеницу ока, а не молоточком охаживать. Он же – талисман…

Мужчина в задумчивости ерошит свою, и без того кудлатую, шевелюру:

– Да уж, наверное, не стоит… А, что делать? Он дорог мне, как память: двадцать лет назад я приехал в этот город вот с этим самым чемоданчиком… в котором лежали смена белья, пара носков, бритвенные принадлежности и несколько книг…

Неожиданно женщина декламирует тихо и проникновенно:

– «Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,

Во дни раскаянья, волненья:

Ты в день печали был мне дан».

– Помню-помню, – реагирует мужчина. – Александр Сергеевич… Сам когда-то увлекался его стихами… Так называемая «детская болезнь пушкинизма».

– Лечились? – интересуется женщина, отводя в сторону глаза.

– Само прошло! – бурчит ей в ответ мужчина, понимая «тонкий намёк».

Взгляд мужчины становится слегка озадаченным, он словно силится что-то понять или припомнить.

– Ваши слова, работница службы «Чистота», не лишены здравого смысла, – начинает он. – Но, что делать мне с этим сильно подпорченным талисманом – ума не приложу… Как-никак дедушкин подарок… Он его из Германии привёз в 45-м.. Военный трофей, так сказать. Чистая кожа…

– Ну, допустим, подкладку, которую вы пытались выдрать, я смогу подшить, – реагирует женщина. – Кожу нужно смазать маслом, а на крышку поставить груз – она и выпрямится… В качестве талисмана чемоданчик ещё послужит… Если, конечно, у него будет содержимое.

– Что ещё за содержимое? – вновь повышает голос мужчина, явно не вникая в смысл сказанного.

– Смена белья, бритвенные принадлежности, носки, несколько книг, – поясняет женщина, не обращая внимание на тон.

– Ах, да, – словно что-то припоминает мужчина, повторяя, как во сне:

– Содержимое… Содержимое… Ну, конечно, содержимое! Как я о нём забыл?!… Всё началось именно тогда, когда Вероника пыталась выбросить чемоданчик на помойку… Его-то я отстоял, а содержимое – исчезло…

Странное поведение хозяина настораживает уборщицу, невольно вызывая тревогу: кто знает, что это за тип, и что у него в голове – вон какие глаза, как у загнанного зверя.

А мужчина вдруг успокаивается и переключается совсем на иное:

– Пока я приму душ, не уходите, поборница чистоты. Дождитесь меня!… А то, ещё что-нибудь умыкнёте! Знаю я вас приходящих работников – так и норовите что-нибудь стащить!

– А как же чемодан? – с растерянностью интересуется женщина. – Приводить его в порядок, или нет?

Тем временем мужчина уже направляется в душевую и бросает через плечо:

– Масло – на кухне в холодильнике, а швейные принадлежности в серванте в голубоватой коробочке.

Не станем подсматривать за мужчиной в душевой по этическим соображениям – это по меньшей мере неприлично, да и не интересно. Что интересного в обнажённом полу-трезвом мужчине, если он не Аполлон Бельведерский и даже не Давид Микеланджело?

А вот на кухню, где сейчас находится женщина – можем заглянуть.

Невольно возникает вопрос, а не пора ли заканчивать с определениями мужчина-женщина и назвать героев своими именами? Хотя… Пусть всё идёт своим чередом и мы дождёмся, когда они сделают это сами. Ведь должны же они, наконец, познакомиться?

Итак, на кухне вовсю кипит работа: перво-наперво работница слегка, как бы для пробы, прошлась по поверхности чемоданчика растопленным сливочным маслом, придавая ей более насыщенный, яркий цвет. Наряду с тонкой, на ощупь бархатистой кожей, взору открывается слабое тиснение, которого раньше не было заметно. Стало понятно, что вещь явно непростая – можно сказать, штучного изготовления.

Когда дело доходит до подкладки, то под ней оказывается тонкая металлическая пластина. Пластина мерцает странным серебряным светом, создавая впечатление совершеннейший новизны, в отличие от старого чемоданчика. Но не свет, и не новизна поражают женщину, а тончайшая, ажурная гравировка.