Михаил Михеев - Заморский вояж

Рузвельт промолчал. Похоже, действительно понял, что игры в джентльменов закончились и жрать, если что, будут с костями. Однако лицо его оставалось спокойным и бесстрастным. То ли выдержка у президента была великолепная, то ли мозги работали не хуже компьютера и успели прийти к выводу, что хотели бы уничтожить – не стали бы разговаривать. Колесников щелкнул пальцами, привлекая его внимание:

– Читайте вот. Бумаги, которые вы получите, будут написаны дипломатическим языком, а в нем слишком много воды. Здесь же сухая выжимка, так будет проще для восприятия и быстрее.

Ну, откровенно говоря, здесь тоже было целых пять машинописных листов. Рузвельт взял их, начал читать… Потом поднял удивленное лицо:

– В прошлый раз вы были несколько… лаконичнее.

– Ситуация изменилась, – меланхолично ответил Лютьенс, не потрудившись даже освободить рот. Адъютант вновь принес ему кофе, на сей раз с бутербродами и тостами, и адмирал, вспомнив, что еще не завтракал, не теряя даром времени, исправлял положение.

– Сейчас она хуже для нас. А требования – ниже. Почему?

– Вообще-то вы не в том положении, чтобы задавать вопросы, – усмехнулся адмирал. – Но все же я отвечу. Потому что в тот раз нам было выгодно брать Америку целиком, а сейчас – нет.

Недоумение на лице Рузвельта буквально светилось. Колесников вздохнул:

– Франклин, я считал вас умнее. Или, хотя бы, сообразительнее. Какие расклады существовали в ходе нашей прошлой встречи? Огромная, не побоюсь этого слова, страна с развитой промышленностью и мощной экономикой. Сажай собственных управленцев – и пользуйся. Что мы имеем сейчас?

– И что?

– А сейчас, – терпеливо продолжал адмирал, – перед нами государство, лишенное центральной власти, с нарушенными интеграционными связями и разрушенными городами. Прежде, чем оно начнет приносить доход, придется вкладывать колоссальные средства для восстановления. Придется прикладывать массу усилий, чтобы удержать людей от голодных бунтов. В конце концов, погибло много людей, и у нас банально добавилось кровников, успокоить или просто уничтожить которых сама по себе трудная и дорогостоящая задача. Нельзя сказать, что экономика Альянса этого не выдержит, но зачем? А так мы получаем то, что нам необходимо, а разбираться с униженной, впавшей в нищету страной оставляем вам. Как видите, все просто и максимально рационально.

– Действительно, просто и рационально… А если я не соглашусь?

– Согласитесь. Во-первых, подумаете о своих детях – и согласитесь. О себе ладно, вы старый и больной человек, но о потомках позаботитесь, никуда не денетесь. А во-вторых, если все правильно преподнести, в чем мы вам поможем, то вы станете еще и национальным героем, гением дипломатии, сумевшим вытребовать у победителей вместо полного уничтожения страны тяжелый, но все же почетный мир.

– Поможете? Зачем вам это?

– С вами проще иметь дело, чем с теми, кто жаждет реванша. Вы нас устраиваете.

– Благодарю, – с сарказмом отозвался Рузвельт, но по его тону Колесников понял – ничего принципиально невозможного в предложении немца американский президент не видит.

– Всегда пожалуйста.

– Только на следующий день после того, как я это подпишу, мне объявят импичмент.

– Не объявят. Просто потому, что не наберут кворума – у нас в плену целая куча сенаторов. Потом, если хотите, составьте список, кого из них вы хотели бы видеть в гробу, и мы вполне можем пойти вам навстречу.

Рузвельт не ответил, быстро, по диагонали, просматривая страницы. На середине прервался:

– Мне потребуется время, чтобы это изучить.

– Да изучайте на здоровье, пару часов я вам дам. Но подписывать все равно придется.

– А если кратко? Чтобы мне быть готовым к тому, что увижу.

– Если кратко… Аляска отходит русским. И не делайте удивленные глаза, это их земля. Канада – Германии, нам требуется жизненное пространство. Территория, занятая нашими войсками – тоже, как будем делить, мы уж как-нибудь между собой разберемся. Оборудование с ряда предприятий демонтируется и вывозится в СССР – им нужно обновлять станочный парк. Перечень там будет.

Филадельфию мы вам вернем – разрушенный город, набитый людьми, которые нас ненавидят, да еще и исповедуют какую-то непонятную нам религию, слишком большая обуза. Норфолк оставляем себе. Атомный проект вы прекращаете, оборудование и все результаты передаете нам. Вам запрещается развитие определенных научных направлений и технологий… И не делайте круглые глаза, а то вам, дикарям, дай в руки пистолет – вы ж застрелитесь.