Олег Касаткин - Царское время

Под конец Георгий заскучав принялся рисовать чертиков на бумаге с императорскими вензелями и водяным знаками недавно произведенной по заказу дворцового ведомства в Гельсингфорсе. Чертенята выходили почему-то немного похожими на Победоносцева

– И еще ваше величество – я бы хотел попросить… – произнес Гурко когда император одобрил доклад. Касательно ограничения на численность военных врачей и фельдшеров – евреев…

– Но Иосиф Владимирович – с недоумением поднял глаза на министра Георгий. Сколь помню – я такого ограничения не устанавливал и честно говоря и не собирался – вас видимо ввели в заблуждение!

– Простите государь! – несколько засмущавшись добавил Гурко. Но это не при вас – это еще при вашем августейшем деде. Военных медиков в армии так сказать некоторый недостаток и неразумно было бы лишаться…

– Да разумеется! Можете сразу подготовить приказ министерства – и мне на контрассигнацию.

«Доктора, инженеры – да хоть сапожники – только вот финансистов из них нам без надобности!» – повторил он свою старую мысль про себя.

– Скажите Иосиф Владимирович – как вы полагаете относительно армии Великого княжества финляндского… – осведомился Георгий затем, вспомнив доклад Победоносцева. Её предлагают упразднить, а взамен ввести военный налог в размере шести миллионов рублей в год – Константин Петрович считает что финнам он будет вполне по силам.

– Со стороны военного министерства возражений не последует, – тут же согласился Гурко. Армия право же малочисленна – да и опасность со стороны Шведского королевства уже почти отсутствует. Не имея флота способного соперничать с нашим шведы войну не начнут. Я знаю что финны очень трепетно относятся к своим войскам – но практическая польза от нее какая? Никакой. А деньги нужны. В том числе и для развертывания новых корпусов на западе. Георгий сделал пометку в бумагах

– Ну раз речь зашла о Финляндии – что вы скажете о польском вопросе? – вдруг спросил Георгий немного погодя – вспомнив доклады все той же победоносцевской комиссии. Он ведь тоже достаточно острый? Вы все-таки долгое время служили в Варшавском округе и видимо имеете представление и о тамошних делах и о путях исправления положения?

При этих словах Гурко внимательно взглянул на государя.

– Признаться я совсем не знаком с предложениям кои поступали в распоряжение господина Победоносцева… – проницательно покачал он головой. Но полагаю что там было немало таких где предлагалось вернуть польские дела к тому что было при Александре Благословенном: сейм, своя конституция, может быть даже своя армия…

– Ну не – до армии кажется дело не дошло! – воскликнул Георгий. Все же помнят как поляки повернули наше же оружие против нас! Но в основном предлагается и в самом деле сделать некоторые послабления. Радикалов давить, но с умеренной частью общества договариваться. Такой точки зрения, к слову, придерживается господин Витте. Его собственные слова – русской политике в Польше не хватает именно взвешенности. Гурко вновь покачал головой. – Я тоже долгое время был сторонником компромиссов и уважения национальных чувств поляков. Ведь согласитесь – это не по совести: человек не имеет права говорить на родном языке! Даже уроки польского в польских школах преподают полякам по-русски! Но…

– Но? – испытующе глянул на него монарх. – Но… – Гурко помолчал несколько мгновений – по большому счету это ничего не даст. Мы можем убрать то или иное установление или меру что поляков раздражает – и они могут даже сказать спасибо русской власти – хотя скорее всего не скажут. Но на месте прежних поводов у них найдутся новые, а за ними – еще… Вспомните – и автономия была, и сейм, а кончилось кровью и смутой.

– А все-таки?

– Георгий Александрович, – обратился к монарху Гурко. – Уж извините, если я вас огорчу – но я выскажусь до конца – как есть… Как я это вижу – слегка поправился он. Подобные вопросы невозможно решать одной или десятком канцелярских бумажек. Польский вопрос, весьма трудный, будучи спутан историческими и нравственными, а может быть, еще и другими элементами – но пуще всего – предрассудками. А пред-рассудок , как даже видно из самого слова стоит впереди рассудка! Мне не видится возможным, чтобы это архисложное дело было разрешено так, чтобы за один год или даже за десятилетие! Да тем более так чтобы ниоткуда не было слышно жалоб. А оно столь важно, что лучше несколько помедлить, но затем разрешить вполне основательно.