Сергей Большой - Отец Варлаам

…Долго молчал граф, вихри мыслей пролетали в голове его. И каждая все ближе подталкивала его к этому шагу, еще вчера казавшемуся ему безумством. Молчал и священник, справедливо полагая, что все слова уже сказаны, семена брошены, земля подготовлена добротно, уже колосятся всходы и скоро вызреет единственное правильное решение. И действительно, через четверть часа размышлений лицо Строганова просветлело, он взглянул на монаха острым своим взглядом и, вспомнив почему-то мирское имя собеседника, резко сказал:

– Ну, будь по-твоему, Гаврила. И как же это ты видишь, чтобы нам учудить сие?

– Да дело-то, Паша, не такое уж и трудное, особливо в Копенгагене. Город этот грешен, и грешные дела тут творятся всякий день. Тут, Паша, бродяг разных безвестных преставляется дюжины по две, а то и по три на день. Так что будь покоен, все будет в виде наилучшем, да и знакомец хороший в местном мортариуме имеется, и другие помощники отыщутся…

* * *

В порту Копенгагена на берег сошли иеромонах Гедеон, сопровождавший его монах Осия, Павел Александрович, Софья Владимировна с горничной девушкой и денщик генерала. Еще на корабле в последние часы плавания граф уговорил супругу оставить его путешествовать далее одного, а самой сухопутным путем вернуться в Россию. Та, чрезмерно страдающая от морской болезни, должна была согласиться. К тому же ее успокоил вид и настроение супруга, который изрядно пободрел в последние дни плавания. Сославшись на необходимость пущего бережения, отправлял он с женщинами и своего денщика.

Последний день жизни Павел Александрович Строганов провел в хлопотах. Через русскую миссию была организована карета, которая должна была доставить супругу с приближенными до Вильны. Граф хотел убедиться, что графиня покинула Копенгаген, поэтому сопровождал карету верхом до пригородов. И окончательно простился с уезжающими, только когда экипаж выехал на первый большой перегон. Затем он посетил один из кораблей Российского флота ради инспекции соблюдения всех предписанных правил пребывания за рубежом, о которой просил его лично император. Найдя все в надлежащем виде, он отправил о том соответствующий рапорт в Петербург.

Ближе к вечеру, переодевшись в потрепанное партикулярное платье, Павел Александрович в сопровождении Гедеона и монашка Осии оказался в портовом районе, где располагались матросские кабаки, бордели и лачуги тех, кто в этих кабаках и борделях работал, а также и заведение, по-русски называемое божедомом, по-английски мортарием, а по-французски моргом. В самом деле, что таскать свежие трупы за тридевять земель, когда источник их наиболее частого возникновения был рядом. Именно к моргу и направились наши герои. Проходя мимо одного из переулков, компания вдруг увеличилась на еще одного персонажа. Из темной подворотни к ним шагнул высокий старик, весь в черном, в черной же шляпе, с окладистой черной бородой и черным саквояжем в руках. Только белый горбатый мясистый нос, выдающий в нем еврея, был единственным светлым пятном. Никто не проронил ни звука. Видно было, что все знают, что это за человек и зачем он присоединился к ним.

На происходящее вокруг морга местные чаще всего внимания не обращали (лишь бы самому там раньше времени не очутиться). Местных покойников отдавали туда редко. Кто своего усопшего в казенный дом отдаст? Как помрет, так по христианскому обычаю и хоронят. И к чему этот морг, спрашивается? Так что служило это заведение большею частью для временного хранения никем не востребованных мертвяков, не имеющих родственников гулящих дам и мужчин, зарезанных в пьяных драках, которые в избытке случались в местных увеселительных заведениях. Редко какой боцман зайдет, чтобы поглядеть, не здесь ли обретается пропавший на днях матрос. Пропал и пропал, ну и бес с ним, наймем другого. Зато частыми гостями были доктора и студенты-медики, которым отдавали вылежавших положенный срок невостребованных покойников для анатомических упражнений.

Так что появление теплым вечером нескольких человек в этом скорбном заведении никакого интереса не вызвало. Кому нужен мелкий чиновник, ищущий пропавшего родственника, да чернорясный поп в компании с таким же чернорясным монашком – тоже гости в заведении по понятным причинам частые. Самой загадочной фигурой во всей компании мог бы быть пожилой еврей с саквояжем. Но и он не вызвал вопросов у местного сброда, так как был он доктором и фигурой в этой части города весьма известной.