Сергей Большой - Отец Варлаам

– И что же случается с человеком, покидающим этот мир, по представлениям вашей веры?

– Праведного ждет рай, вечная молодость и прекрасные гурии в дивных садах. Ну а о судьбе нечестивого и говорить не хочется.

– И что же, мы, христиане, все нечестивые?

– Как такое можно говорить, о повелитель, – хитрый старик неодобрительно покачал головой. – Все люди Книги могут попасть в рай, Аллах милостив.

Александр задумался на секунду, затем, бросив мулле «Ну что ж, прощайте, голубчик», так же, как и в синагоге, резко повернулся и вышел из сада на улицу, где его ждали адъютанты с лошадьми.

* * *

Через несколько дней Александр почувствовал себя больным. Все решили, что это последствие переохлаждения, которому подвергся император во время поездки в Георгиевский монастырь. Он отправился туда, как обычно, верхом, в одном мундире, так как погода была довольно теплой. Но внезапно подул промозглый холодный ветер и стал накрапывать дождь. Что ж, ноябрь месяц и в Крыму ноябрь. Император промок до нитки и сильно продрог на ветру. В связи с чем все дальнейшие дела были отложены и решено было вернуться в Таганрог вплоть до выздоровления самодержца. По приезде он был уже совсем болен и слаб. Первые дни он еще вставал с кровати, чтобы принять доклады и подписать бумаги. Но ему становилось все хуже. На коже стали проступать кровавые язвы. Явилась неизвестная лихорадка. Никакие средства не помогали улучшить состояние больного. Все чаще он метался в горячечном бреду по ночам. Его начали посещать видения прошлого. И в видениях этих приходили в основном уже почившие, как бы предрекая его собственную смерть. Вот бабка, великая императрица Екатерина строго смотрит на него и говорит: «Не дело ты затеял, Саша». Вот генерал Багратион подходит с докладом. Но лицо его бледно и страшно, он лопочет что-то неразборчиво и исчезает. Вот дочь Софья, единственный его ребенок, прикорнула на краешке его кровати и грустно смотрит на него. Но самым страшным и самым частым видением был отец. Он входил всегда в парадном мундире сквозь дверь и всегда произносил одну и ту же фразу, которую действительно часто произносил, когда был недоволен поступками сына: «Александр, вы поступаете бесчестно», – и тут же исчезал в мерцающем мареве полутемной комнаты. Александр всегда просыпался при этом. Мутный взгляд плыл по пустым углам помещения, возвращая ощущение реальности. Жгучий стыд и раскаяние жгли его.

Но однажды после одного из явлений призрака покойного родителя он так же открыл глаза, и на месте исчезнувшего Павла первого соткалась черная фигура. Перед ним стоял монах – священник. Он не мог понять, продолжает ли он грезить или видит монаха наяву. Вдруг монах произнес:

– Здравствуй, Саша.

Александр взглянул на монаха с удивлением. Борода закрывала все лицо священнослужителя, но глаза, точнее взгляд, показались ему до боли знакомым.

– Кто ты? – делая усилие, слабо спросил император.

– Сейчас меня зовут иеромонах Зосима, но когда-то давно, в другой жизни, я звался Павлом Строгановым.

Услышанное поразило императора. Он решил, что это не иначе как новый призрак, на этот раз давно умершего друга, посетил его. Александр закрыл и открыл глаза. Видение не исчезло, и он вдруг осознал, что вовсе не грезит. Человеческая фигура была настоящая. Он слабо прошептал:

– Но…

Монах приложил палец к губам и сказал:

– Молчи, Саша, тебе нельзя говорить много. У нас мало времени, и я буду краток. Я не умер тогда, в семнадцатом году в Копенгагене, и вместо меня похоронен безвестный матрос, убитый в пьяной драке. И поверь мне, я не призрак. Вот я перед тобой собственной персоной из плоти и крови. Позже я обязательно расскажу тебе все подробнее. Я пришел забрать тебя, Саша. Ты все об отставке грезил, так время приспело. Если сейчас не решишься, в отставку тебя отсюда вперед ногами вынесут.

Больной ошеломленно смотрел на монаха. Потрясение было столь сильным, что болезненное состояние ослабло. Больной почувствовал, что мысли его ясны. Перед ним не призрак. Все реально. Перед ним стоит его старый друг детства и соратник. Вихрь мыслей взметнулся в мозгу. Он вдруг представил себе свой побег. И ему вдруг захотелось – бежать. Он с трудом приподнялся на локтях и произнес:

– Но меня хватятся… Это бред какой-то, Паша, объяснись.

– Не хватятся. Долго объяснять, и не время сейчас. Решайся, Саша. Скажу тебе главное. Болезнь твоя не та, что доктора твои полагают. Лечить ее по-иному надобно. Доктора твои уморят тебя. Время дорого – решайся!